Глава 1
К тридцати годам Лоуренс Колби успел отслужить в десантныхвойсках в Корее, проучиться в художественной студии, он занимался и рекламой, иторговал картинами, разумеется подделками, работал в газете и даже написал подчужим именем автобиографию маньяка-убийцы. Был дважды женат: в первый раз настрадающей клептоманией итальянской актрисе, во второй — на довольносостоятельной особе средних лет, чей мятежный дух находил выражение в активномучастии в демонстрациях протеста, в забрасывании камнями посольств и в драках сполицейскими. От этих потасовок довелось пострадать и самому Колби, однажды ондаже был ранен. Это произошло в Хьюстоне, штат Техас, где некая дама в попыткепристрелить своего мужа попала Колби в ногу. Он трижды побывал в больницеКреста Ран в Сент-Морисе. Теперь, когда наступило затишье, Колби мог спокойнопредаться воспоминаниям о бурно прожитых годах. Ничто не предвещалодраматических событий, но тут на его пути появилась Мартина Рэнделл.
Это произошло на борту самолета, вылетавшего из Женевы вЛондон, через неделю после того, как он отпраздновал свой тридцатилетнийюбилей…
В аэропорт Коинтрин Лоуренс прибыл, когда уже объявилипосадку на рейс, поэтому он последним из пассажиров поднялся на борт самолета.В салоне первого класса оставалось два свободных кресла у прохода: одно былорядом с двухсотфунтовым бородатым сикхом, одетым в дорожный костюм цвета хаки,другое — рядом с очаровательной яркой брюнеткой с поразительной фигурой итемно-голубыми глазами. Девушка была занята чтением европейского изданияжурнала «Тайм». Когда Колби, недолго выбиравший, которое из кресел предпочесть,сел рядом, она удостоила его взглядом.
— Простите, — извинился он, пристегивая ременьбезопасности, и, отдав должное красоте ее ног, добавил:
— Вы, случайно, не Памела Мак-Карта?
Она застенчиво улыбнулась.
— Совсем нет. Я ее подруга по комнате. А ноги одолжилау нее на время, — ответила девушка и снова углубилась в «Тайм».
— Я передам Памеле, что вы аккуратно с нимиобращаетесь, — выдохнул он. — Спокойной ночи.
Колби откинул спинку своего сиденья и закрыл глаза.
Будь он в форме, он наверняка бы предпринял еще как минимумодну попытку заговорить с соседкой, но сейчас Колби чувствовал себя оченьуставшим, ведь накануне он почти не спал. Через минуту-две он задремал и ужесквозь сон смутно почувствовал, как самолет, подрулив к взлетной полосе, началнабирать скорость. На какое-то время его разбудила стюардесса, предложившаяобед, он отказался и снова погрузился в сон.
Ему снился изумительной красоты парк, в котором он, работаяпедалями, ехал на велосипеде по тропинке, готовый в любую минуту свалиться сседла, поскольку дорога сплошь и рядом представляла собой головокружительныеспуски и крутые подъемы. Казалось, прогулке этой не будет конца. Когда же Колбинаконец проснулся, он понял, что их самолет бросает из стороны в сторону. Вокнах иллюминаторов с бешеной скоростью мелькали какие-то белые рваные хлопья,в салоне на табло светилась надпись: «Пристегните ремни безопасности!»
Неожиданно авиалайнер попал в воздушную яму и, провалившисьв нее на сотню футов, круто отклонился от курса. Вот тут-то ремень безопасностиоказался кстати. Колби посмотрел на часы. Судя по ним, до лондонского аэропортаоставалось менее часа лету. Крепко же он уснул, даже не проснулся, когдасамолет начало качать. Большая часть пассажиров дремала в своих креслах, насиденье впереди кого-то рвало. По проходу, держа в одной руке белыегигиенические пакеты, а другой придерживаясь за спинки кресел, двигаласьстюардесса.
Машина сделала резкий рывок вперед, и ее тут же швырнуловлево. Стюардесса попыталась ухватиться за спинку кресла, на котором сиделКолби, но промахнулась и вцепилась в его плечо.
— Извините, — с улыбкой произнесла она. Типичнаяангличанка, подумал Колби. Он широко улыбнулся, давая понять, что воздушнаяболезнь ему не знакома, и взглянул на соседку. Девушка, почти касаясь головойего плеча, по всей видимости, спокойно спала на откинутой спинке кресла. На видей было под тридцать, но в безмятежном сне ее лицо выражало почти детскуюневинность. У нее был правильный овал лица, красивый цвет кожи, изящныйподбородок и длинные темные ресницы. Рот ее был слегка приоткрыт, и у Колбинеожиданно появилось желание поцеловать спутницу. Хорошо бы в лондонскомаэропорту вместе сойти с трапа и пройти на таможенный контроль, подумал он. Тутсамолет взмыл вверх, затем опять провалился, после чего мягко повернул вправо.
Колби оторвал от соседки взгляд, полез за сигаретой инеожиданно услыхал, как та что-то произнесла. Дай Бог, лишь бы ее не тошнило.Он всегда испытывал к женщинам слабость, но никогда не обижался, если припопытке установить с ними пусть даже дружеские отношения получал отказ. Сейчасему предоставлялся шанс, упустить который было бы просто глупо.
— Простите? — спросил он, повернувшись к ней.
Глаза ее были по-прежнему закрыты, но губы вяло произнесли:
— Вы тикаете.
— Я — что?.. — переспросил он, сдвинув брови.
Вновь губы соседки зашевелились, на этот раз ее словапрозвучали более явственно:
— Вы тикаете.
Его охватил ужас.
Самолет рванул вперед и затем опять изменил направлениедвижения. Эта махина болталась в воздухе, словно перышко.
Ох уж эта чертова качка! Так ему путешествовать еще неприходилось… Колби едва успел избавиться от первого оцепенения, в которое егоповергли слова милой спутницы, как та вновь заговорила:
— Надеюсь, вы не везете с собой бомбу? Вопрос прозвучалочень тихо, так, чтобы никто, кроме Колби, его не услышал.
Пытаясь убедить попутчицу в том, что та ослышалась, онпошутил:
— Видите ли, это всего-навсего старый довоенныйобразец. Такие редко взрываются.
Колби замолк. Губы девушки сжались в уголках рта, векиоткрылись, и он впервые заглянул в ее глаза. В них за искрами смеха можно былорассмотреть достаточно высокий интеллект и какой-то бесовский огонь. Онапрекрасно поняла, что у него с собой.
— Они у вас что, самозаводящиеся? — спросила она.
Колби молча кивнул в ответ и притих. Он попыталсяповнимательнее прислушаться, но так ничего и не услышал. Не исключено, чтонекоторые и пошли, и поскольку ухо его спутницы было расположено к ним ближе,ей удалось расслышать, как они тикают. Конечно же на расстоянии в несколькодюймов да еще при гуле моторов и шуме вентиляции уловить тиканье одногочасового механизма невозможно, но когда начнут ходить штук пятьдесят, делоосложнится. А если пойдут все часы, что есть при нем? Будет просто катастрофа!
