class="p1">Я выдавливаю из себя улыбку, которую он не может увидеть, не желая портить ему момент, потому что я такой человек.
— Да, — отвечаю я, мой голос звучит немного глухо. — Это было здорово.
Он осторожно опускает меня на пол, и мы оба поправляем одежду в темноте. Интимность момента уже исчезает, мой разум возвращается к реальности, к расследованию и к ноющему чувству неудовлетворенности, от которого мне хочется кричать.
Он задерживается на мгновение, вероятно, ожидая большего, может быть, разговора или объятий, но я не могу продолжать дальше. Я вежливо киваю и слабо улыбаюсь, прежде чем выскользнуть из комнаты. Раскатистые басы клуба мгновенно поглощают меня, обеспечивая столь необходимое отвлечение от гулкой боли внутри.
Пробираясь через переполненный клуб, я чувствую прилив разочарования. Весь смысл выхода, притворства заключался в том, что это должно было заставить меня почувствовать себя лучше. Это должно было удовлетворить меня и очистить мой разум для того, что должно произойти. Я проталкиваюсь сквозь толпу тел, игнорируя любопытные взгляды и случайные прикосновения незнакомцев. Пульсирующий свет и грохочущая музыка сливаются в какофонию ощущений, только усиливая мое возбуждение. Все в клубе внезапно кажется удушающим. Мне нужно выбраться, подышать и обрести ясность.
Наконец я врываюсь через выход на прохладный ночной воздух. Относительная тишина снаружи резко контрастирует с хаосом внутри, и я делаю глубокий вдох, наслаждаясь прохладой, наполняющей мои легкие. Какое-то мгновение я просто стою там, позволяя напряжению медленно покидать мое тело.
Но это длится недолго. Раздражение от моей проваленной миссии все еще кипит под поверхностью, являясь постоянным напоминанием о замешательстве, которого я, похоже, не могу избежать. Мне приходится стиснуть зубы и впиться ногтями в ладони, просто чтобы заставить ноги нести меня вперед.
Я начинаю идти к своей машине, каждый шаг давит на меня тяжестью моих мыслей. На улицах относительно тихо, отдаленный гул города создает разительный контраст с пульсирующей энергией клуба.
Подойдя к своей машине, я на мгновение останавливаюсь, прислоняясь к дверце и испуская глубокий, усталый вздох. Прохладный металл под моими пальцами кажется мне заземлением, маленьким якорем в вихре моих мыслей. Я открываю машину и сажусь на водительское сиденье, а знакомый аромат и ощущение салона приносят небольшой комфорт.
Посидев так с минуту, я кладу руки на руль и закрываю глаза. События ночи прокручиваются в моей голове: гнев от встречи в кладовке смешивается с тяжестью всего остального в моей жизни. Мне нужно попасть домой, выспаться, проветрить голову и собраться с мыслями.
Предполагалось, что это заставит меня почувствовать себя лучше. Все, что мне нужно было сделать, это притворяться достаточно долго, чтобы кто-нибудь заставил меня кончить, и тогда я смогла бы спокойно заснуть без тысячи мыслей в голове.
Поворачиваю ключ в замке зажигания, двигатель оживает, и я выезжаю на тихую улицу. Поездка домой проходит без происшествий, огни города проносятся мимо, пока мои мысли витают в пространстве. Я сосредотачиваюсь на дороге, на ритмичном шуршании шин по асфальту, пытаясь отогнать от себя затянувшуюся неудовлетворенность.
Наконец, я возвращаюсь в домик, знакомый вид которого вызывает чувство облегчения. Я паркую машину и выхожу на свежий ночной воздух. Тишина здесь — долгожданная перемена по сравнению с городскими звуками.
Дверь тихо скрипит, когда я толкаю ее, входя внутрь. Я снимаю туфли и направляюсь в ванную, по пути раздеваясь и выбрасывая трусики в мусорное ведро — от стойкого запаха мужчины у меня уже сводит желудок.
Включив душ, я даю воде нагреться, прежде чем войти в него. Как только ванная комната начинает наполняться паром, я позволяю горячим струям успокоить мои уставшие мышцы. Может быть, это то, что мне было нужно, вместо того чтобы бежать в город за разрядкой. Я не Шона и думаю, что мне нужно перестать притворяться, чтобы получить хоть какое-то облегчение. Встреча в клубе теперь кажется далеким воспоминанием, на смену которому пришло чувство пустоты и тоски.
Начисто оттирая кожу, я пытаюсь отогнать назойливые мысли, которые угрожают поглотить меня. Но прямо сейчас все, о чем я могу думать, — это пустая боль внутри, пустота, которая, кажется, только растет с каждым днем.
В конце концов, я выхожу из душа и заворачиваюсь в полотенце, а пар из ванной клубится вокруг меня. Я мельком вижу себя в зеркале: мои черные волосы безвольно спадают на спину, а голубые глаза кажутся чересчур большими на фоне моей бледной кожи.
Качая головой, я быстро вытираюсь и надеваю чистую ночную рубашку и нижнее белье. Прошлепав босиком на кухню, я наливаю себе полбокала вина, надеясь, что это поможет снять напряжение. Отнеся бокал и телефон на диван, я сворачиваюсь калачиком, поджав под себя ноги, и смотрю через большие стеклянные окна на домик Шоны.
В ее гостиной горит мягкий свет. Нажимая на кнопку набора номера на своем телефоне, я наблюдаю, как ее тень приближается к окну и смотрит на меня. Телефон едва успевает зазвонить, как его поднимают, но она не заговаривает первой.
— Если я спрячусь… — Шепчу я в трубку.
— Тогда я буду искать… — отвечает она, и в ее голосе слышится беспокойство и любопытство. — Ты в порядке?
Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.
— Нет, не в порядке, — тихо признаюсь я, мой голос едва громче шепота. — Я… Сегодня вечером я ходила в клуб.
На другом конце провода наступает минутное молчание, и я почти слышу, как Шона переваривает мои слова.
— Клуб? — повторяет она, в ее голосе слышится удивление. — Зачем?
— Завтра я уезжаю на расследование. Это был… отвлекающий маневр, — отвечаю я, чувствуя, как слова тяжело ложатся на язык. — Мне нужно было сбежать, хотя бы на мгновение.
Беспокойство Шоны усиливается, и ее голос смягчается.
— И тебе помогло притвориться кем-то другим на некоторое время? — мягко спрашивает она, зная ответ еще до того, как я его произнесу. Шона знает, что я использую ее имя, когда мне нужно, но она также знает, что иногда это мой способ убежать от самой себя.
— Нет, — признаюсь я, чувствуя, как в горле образуется комок. Я рассказываю о встрече с мужчиной в клубе, а она терпеливо слушает. — Это только все усложнило… хуже. Я чувствую себя такой… потерянной, Шона.
На другом конце провода раздается тяжелый вздох, за которым следует пауза, пока Шона собирается с мыслями.
— Я здесь ради тебя, ты же знаешь это, верно? — наконец говорит она. — Между прочим, наши родители уже рассказали мне о том, что ты уезжаешь завтра. Может быть, это расследование — это то, что тебе нужно.
— Что ты имеешь в виду? —
