Мари Роуз
Прячься от меня, Дорогая
Я знаю, почему ты здесь…
Из-за фантазии о том, как тебя жестко трахает
пара одержимых сталкеров в масках, которые
убьют за тебя, но не назовут своих настоящих имен…
Все в порядке, я понимаю…
Мы все иногда прячемся в темноте,
но будь осторожна с теми, кто может прятаться вместе с тобой…
Пролог
Иногда я задаюсь вопросом, каково это — быть нормальной. Иметь жизнь, в которой все сияет солнцем и радугами. К сожалению, я знаю правду о мире, и, узнав ее, уже невозможно закрывать глаза на происходящее.
Тяжело, когда ты взрослеешь и идешь по стопам своей матери. Такое чувство, что я нахожусь в ее тени, даже если я самостоятельный человек. Агент Александра Дарлинг великолепно справляется со своей работой… и я докажу, что я великолепна в своей.
Я детектив Гидесса Дарлинг. Благодаря своей матери я знаю, какое зло таится в тени. Я выросла в окружении напоминаний о том, что никто не является тем, за кого себя выдает, даже хорошие парни.
Мои родители не хотели растить нас в иллюзиях о том, каков мир на самом деле. Они всегда говорили, что места, в которые мы попадаем, — это поле боя, где свет и тьма находятся в постоянном конфликте, и в каждом из нас есть частичка того и другого. Они не укрывали меня и мою сестру от суровых реалий: наоборот, они готовили нас ко встрече с ними. Пока другие дети учились кататься на велосипедах и играть в пятнашки, мы осваивали навыки выживания, тренировались самообороне и пытались понять сложность человеческой натуры и то, как легко в ней спрятаться злу.
Мне знакома тьма, которая взывает из глубины души, потому что она взывает из глубины моей собственной. И хотя я не считаю себя злой, я также не считаю себя доброй. Даже дочь великого агента Дарлинг не может убежать от своих демонов, и у меня такое чувство, что мои скоро придут за мной.
Помню, как впервые поняла, что я не совсем такая, как другие дети. Это произошло в средней школе, когда мне было около одиннадцати. Группа учеников приставала к мальчику меньше их ростом. Все остальные отвернулись, не желая вмешиваться, но я не могла этого вынести. Пока я сидела там и наблюдала, как другие закрывают на это глаза, мой гнев рос до тех пор, пока тени внутри меня не потребовали, чтобы я обрушила свой гнев на этих хулиганов.
Они больше никогда не прикасались к этому маленькому мальчику.
По мере взросления я все лучше понимала, что за буря может управлять яростью внутри меня. Были времена, когда эта тьма угрожала поглотить свет. Времена, когда казалось, что гнев, обида и отчаяние поглотят меня и заберут с собой все хорошее. Но я научилась направлять эти чувства в нужное русло, использовать их как топливо, а не позволять им управлять мной. Это хрупкое равновесие, требующее постоянной бдительности и отказа сдаваться.
Я часто задаюсь вопросом, есть ли во всем этом смысл. Есть ли цель в борьбе? Или просто так устроены вещи, бесконечный цикл света и тьмы, добра и зла? Мои родители говорят, что нас определяет наш выбор, а не обстоятельства. Они верят, что даже в самые мрачные времена всегда есть выбор, который может пролить свет.
Я не знаю, верю ли я им.
Хотя я знаю, что тьма — такая же часть меня, как и свет, я не думаю, что всегда могу контролировать, что из них проявится. Возможно, в этом и заключается истинный вызов себе: не изгонять тьму, а сосуществовать с ней, находить гармонию между ними и знать, когда можно дать волю ярости.
Но кто может любить того, кто с такой готовностью принимает тьму внутри себя? Мои папы обожают мою маму. Они все еще одержимы ею, даже спустя двадцать пять лет после того, как у них родились я и моя сестра. И если любовь не сопровождается такой же одержимостью, как у моих отцов по отношению к моей маме, то мне она не нужна.
В детстве их любовь была подобна маяку — яркому примеру того, как выглядит настоящая, беззаветная преданность. Они никогда не скрывают своих чувств, своей страсти или своей привязанности. Она интенсивна и всепоглощающа, и я не могу себе представить, что согласилась бы на что-то меньшее.
Они нашли способ не бояться своей тьмы, а позволить ей защищать их. Вот почему моя мама так хороша в своей работе и почему так много людей обращаются к ней за ответами. Ее шестое чувство в отношении других людей и их намерений не имеет себе равных в мире раскрытия преступлений.
Моя сестра Шона предпочитает не думать об этом и погружается во тьму: она проводит время в объятиях незнакомцев, которых встречает на вечеринках, живет полной жизнью и берется за любую работу, какую только может, в семейном бизнесе. Она пересечет любую черту, которую ей нужно, во имя справедливости. Она верит, что любовь, подобную той, что разделяют наши родители, невозможно будет найти, поэтому она отказывается искать ее.
Она говорит, что просто старается быть реалисткой, что мир создан не для сказочных романов и эпических историй любви. Шона смеется над идеей найти кого-то, кто был бы одержим ею так же, как наши папы одержимы нашей мамой. Вместо этого она отдается настоящему моменту и мимолетным связям, которые приходят и уходят вместе с ночью. Это ее способ справиться с темнотой внутри себя.
Иногда я завидую ее способности жить настоящим моментом и принимать тени без страха и колебаний. Она кажется такой свободной, такой не обремененной грузом ожиданий и надежд на любовь, которая, возможно, никогда не придет. И все же я также вижу пустоту в ее глазах, когда она думает, что никто не смотрит. Одиночество, которое она прячет за своим беззаботным фасадом.
Я не хочу быть похожей на нее.
Я хочу такой любви, какая есть у моих родителей, такой, которая выдерживает любую бурю, которая видит тьму и все равно решает остаться. Но страх никогда не найти ее гложет меня. Что, если мне суждено пройти этот путь в одиночестве, вечно сражаясь с тенями без того, с кем можно было бы разделить это путешествие?
И все же часть меня надеется, что где-то там
