– Так от нее вся деревня отвернулась. Но это, – вздохнула Маша, кивнув на журнал, – по-моему, еще хуже…
– Дай глотнуть, – решительно протянула руку к Розиной фляге Катя. – Боже, какая гадость! Что это?
– Текила. Кактусовая водка. Лично мне помогает, – Роза сделала еще глоток.
– От чего? – удивилась Катя.
– От всего.
– Знаете, девчонки, – сказала Ника, еще раз пролистав свой экземпляр (каждой как раз досталось по журналу) – а я думаю: все это – классно! Такая реклама! Люди деньги предлагают, чтобы на обложку или на постер попасть, а тут – за бесплатно. Лично я думаю, – сладко потянулась она, – меня теперь замучают приглашениями в дорогие ночные клубы.
– Тебя сначала из этого выгонят, – желчно заметила Роза. – Не каждому директору понравится, что его танцовщица в таком виде в порножурнале печатается. За клиентов ведь, наверное, борьба идет…
– Ты думаешь, выгонят? – расстроилась Ника.
– Нас всех выгонят, – отрезала я. – Поганой метлой.
– А меня и выгонять не надо. Я сама не смогу в свой класс войти, – печально подвела черту Катя Розова.
– А что делать будешь? – спросила Оля.
– Не знаю… Может, в какой-нибудь частный детсад устроиться? Если до него, конечно, слухи не дойдут: ведь у меня потребуют характеристику с предыдущего места работы.
– Да… – протянула Роза. – Рите легче всего. Может в какое-нибудь сыскное бюро устроиться. Или собственное создать.
– Ага – «мисс Марпл и К». Знаешь, у нас в стране частный сыск не очень-то приветствуется. Можно и на статью напороться…
– Ну, я, наверное, так бухгалтером и останусь. Только места предыдущего очень жаль – мне такого больше не найти, – вздохнула Люся.
– А мне что – опять в деревню возвращаться? – скривилась Маша. – Хвосты коровам вязать, навоз ботами месить? Господи, да легче руки на себя наложить, – хлюпнула она носом.
– Ой, мамочки! – снова заплакала Оля. – Что же я маме-то скажу?..
* * *
– Ладно, девчонки, мы собрались не для того, чтобы слюни распускать, – решила я как-то направить разговор в конструктивное русло. – Как могла появиться в журнале эта гадость? У кого какие версии?
– Ну, – протянула Люся, – мы же победили в кастинге? Победили. Нас на фотосессию приглашали? Приглашали. Снимали? Снимали. Вот отсюда и фотографии.
– Но ведь мы снимались только для Вортко! Лично мне в редакции еще накануне сказали, что все будет чинно-благородно, что даже в «Явке с повинной», кроме редактора, никто снимков не увидит! – зло сказала Роза.
– Зато теперь – в «Дамском поклоннике», в полный рост, – вздохнула Катя.
– А может, это – монтаж? – с надеждой спросила Оленька Клюева.
– Ты что – с дуба рухнула? – взвилась Маша. – Я все-таки фотолаборантом в «Цветном мире» работаю, я бы монтаж сразу распознала. К тому же… на фото – я. Как садилась голой задницей в кресло, как забрасывала ноги на подлокотник – так все и пропечатано…
– Если бы это был монтаж, девчонки, я бы сейчас не выслушивала все эти ваши стоны, – кажется, я входила в раж. – Я бы уже с утра стояла перед этим гадом со снятым с предохранителя «Макаровым»: «За дискредитацию офицера… Молись, сука!»
– Ой, Ри-та… – поежилась Оля.
– Как бы здорово было, если бы это был монтаж! – продолжала я. – Ну, поржали бы мои мужики на работе – наконец-то, дескать, рассмотрели «комиссарское тело», ну, объяснительную бы написала, зато честь была бы спасена. А так, милые, как ни крути – лохи мы, самые настоящие лохи! Сами лоханулись, сами кашу заварили, самим и расхлебывать…
– А ведь Маргоша права, – решительно поднялась с места Ника. – Убить этого пидараса мало.
– Кого? – уточнила я.
– Как – кого? Про кого ты только что говорила.
– А про кого я говорила?
– Ну, про этого… – Ника театрально вытянула вперед правую руку: – «Молись, сука!»
– Но я никого конкретного не имела в виду. Я не знаю – кто этот гаденыш…
– Здрась-те… – Ника обвела всех взглядом. – И вы, что ли, не догадываетесь?
– Нет.
– Не-а…
– Да вы что, все в оргазме, что ли? Совсем от сексуального удовольствия ополоумели! Это же фотограф! Валентин. У него же у единственного наша пленка со съемки. Вот он, видно, и решил подзаработать – сдал фотки в конкурирующую фирму: в порножурналах, говорят, гонорары-то высокие…
– А почему он – пидарас? – в раздумье уточнила Роза.
– Розамунда, ну ты прикинь: я перед ним и в такой позе, и в разэтакой – а у него ни один мускул не дрогнул. Один раз, правда, уточнил: «А вы готовы, Вероника, в таком виде предстать перед миллионной аудиторией?» – «Конечно, – говорю, – главное, чтоб на роль Маргариты выбрали. Ведь там, на балу Сатаны, даже младшие ведьмы – голые». Ну, думаю, после этого телефончик попросит. Ни фига!
– А может, он – женат… – предположила я.
– Тем более – пидарас. Быть женатым и не реагировать на чужое женское тело?
– Что ж ему – на всех кидаться? – вступилась за фотографа Маша. – Вообще-то, нас он тоже голыми фотографировал. И тоже разговоры разговаривал. У меня, например, уточнил: не будет ли возражать мой муж, если меня, голую, кроме него, увидит еще кто-то.
– А ты?
– Я сказала, что мужа – нет, а искусство – больше, чем муж, искусство – это жизнь.
– Нет, ну точно – гомик! – вконец разозлилась Ника. – Ну ни на кого – в том числе на вас – не среагировал. Да за одно это его убить мало!
…В редакцию к Валентину решили ехать завтра с утра. В качестве парламентариев выбрали меня, Машу и Нику. Маша сразу засобиралась домой.
– Да посиди еще, – гостеприимная Пчелкина уже в третий раз пошла заваривать кофе. – Рано, девяти нет.
– Не, мы в нашей деревне привыкли ложиться с курами.
– В каком смысле? – обалдела Катя.
– В таком, что встаем – с петухами.
* * *
Припарковав «Фросю», я вошла в свой подъезд. И вот только сейчас, ближе к ночи, у дверей собственной квартиры меня проняло. Все утро я в тупом бессилии разглядывала наши фотографии в порножурнале, ругалась с газетным «ручником», утирала сопли девчонкам, строила планы мести. А ведь, по сути, мы так ни до чего и не додумались. И что нам даст завтрашний визит к фотографу? Скорей всего – ничего. Отмщение не наступит. И скорей всего придется расставаться со службой, с погонами. А ведь как я мечтала об этой майорской звезде, как трудно, если бы кто знал, продвигаться по служебной лестнице, когда ты – «баба-мент».
Доставая ключ из сумочки, я почувствовала предательское пощипывание возле глаз. Только бы не расплакаться. Вот когда войду в квартиру… А там – никого. И никто не узнает, как мне обидно и тяжело, никто не подоткнет теплый плед у ног, не погладит по голове, не предложит чаю с клюквенным вареньем на ночь…
