мне кулаком в челюсть, я увернулся, но тут второй, зашедший за спину, нанес мне удар по почкам. Я охнул от боли и с трудом удержался на ногах. Телекинезом свалил с ног врага, стоящего впереди, как почувствовал теплую влагу, стекающую с плеча. Кровь. Тот, что сзади, целился явно не в плечо, но промазал, когда я дернулся. Я молниеносно развернулся, привычным движением мысли выбил нож из руки противника, и тот полетел ему в глаз, но гад оказался проворным, и ушел с траектории лезвия.
Тот, что валялся у стены, поднялся и кинулся в мою сторону. Я поднял его тело над полом и бросил на его подельника, оба свалились бесформенной грудой костей и мяса на пол. Для верности подняв их туши еще раз и приложив об стену, с которой от столь агрессивных манипуляций свалились круглые большие часы и разлетелись вдребезги, я повернулся, наконец, к последнему противнику, все это время стоявшему поодаль и со странно-отстраненным видом наблюдавшему за развернувшейся перед ним картиной.
— Кто ты? — спросил я нежданного гостя.
— Сын Хара, которого ты убил. Помнишь Хара? — Он смотрел на меня с ненавистью, но не обжигающей, желающей порвать в клочья, а с какой-то… затаившейся, укрощенной.
Это был примерно мой ровесник. Высокий, худощавый, с длинными черными волосами, горбатым носом и узкими темными глазами. Было в облике парня что-то хищное.
— Помню. Твой родитель был редкостным говнюком, хочу я тебе сказать, старик. Ты уж не обижайся.
— Меня зовут Льёт.
— На кой мне знать твое имя? — удивился я.
— Хочу, чтобы ты знал по имени своего палача.
Льёт вмиг оказался рядом со мной (еще один боевой маг⁈) и… объял все свое тело пламенем. Его руки сомкнулись на моей шее — я заорал от мучительного жара, перекинувшегося на мое тело.
Телекинезом я попытался отцепить огненного мага от себя, но он оказался очень силен. Я впился руками в его лицо, пытаясь оттолкнуть, но мои ладони словно приложились об раскаленный металл, и я снова издал вопль муки, рвущий все мое существо на части.
И тут я услышал то, что буквально вчера вызывало во мне умиление. Сейчас же этот звук заставил меня вздрогнуть от страха. Скай рычал — точнее, он скулил, но по всему было ясно, что волчонок пытается рычать на врага, угрожающего его хозяину.
Боковым зрением я увидел, что Скай вцепился зубами в штанину Льёта. Тот пытался отпихнуть зверя, но не мог. Тогда Льёт оттолкнул меня и схватил волчонка за загривок — Скай жалобно заскулил.
Я ощутил жар — но не тот, которым обжег меня Льёт — а жар ярости, воспламенивший мою грудь.
Я сосредоточился на внушении Скаю своего повеления. Секунда — и волчонок, извернувшись, укусил за руку своего мучителя. Тот, вскрикнув от боли, отпустил зверя.
Телекинезом поднял я Льёта под самый потолок и со всего размаху приложил об пол. Он застонал. Я, схватив валявшийся в паре шагов от меня нож здоровяка, подбежал к огненному магу и приставил лезвие к его шее.
— Никто не посмеет больше причинять боль тем, кто мне дорог! — прошипел ему в лицо и провел лезвием по горлу.
* * *
— Ты защитить меня хотел, да, малыш? — спросил я ласково, осторожно беря на руки Ская, скулящего от боли. — Заставил же ты меня поволноваться за тебя.
Волчонок был обожжен, как и я. Шерсть его сгорела в нескольких местах, левая передняя лапа также была задета пламенем.
Адреналин заблокировал мою собственную боль до определенного момента, когда же опасность миновала — я ощутил, что горю. Открытые участки тела покраснели и покрылись волдырями, шея была охвачена жгучей горящей болью, рану на плече саднило.
Я вытащил смартфон и набрал нужный номер.
— Ранд, мне нужна твоя помощь.
Повесив трубку, я, превозмогая боль, плотной оболочкой облегающую мою плоть, отправился к воротам. Осмотрев своих стражей, я выдохнул с колоссальным облегчением — парни были живы, просто лежали в отключке. Я привел в чувство своих доблестных телохранителей.
— Господин Ульберг… мы и опомниться не успели… — Сгорая от стыда, стал оправдываться один из них. — Двое отвлекли нас, остальные напали… Барон… простите нас…
— Придется мне, похоже, усилить охрану дома, — вздохнул я утомленно.
Когда мой верный телохранитель и водитель в одном лице явился, он и стража загрузили трупы — да, я убил лежащих без сознания союзников Льёта тоже — в мешки.
Пока они избавлялись от трупов, я занимался нашими со Скаем ожогами. Взрыв особняка Ульбергов преподал мне горький урок — и теперь в моей алхимической коллекции была вязкая, густая субстанция для лечения ожогов. Не буду же я каждый раз к целителю Бергов обращаться — алхимик я, в конце концов, или только бухло бодяжить уже умею?
С предельной осторожностью я смазал поврежденные места Ская, он все это время лежал у меня на коленях и издавал стоны страдания.
Потом я занялся собой. Намазать спину пришлось просить Веронику. Девушка, как оказалось, спит так крепко, что ее и рев чудовища не разбудит. Она с привычным для нее выражением ужаса на лице лицезрела то, во что превратился холл после драки и мое тело — после «милой беседы» с сыном Хара. М-да, вот будут меня тут однажды расчленять — а Вероника даже полицию не вызовет, будет мирно дрыхнуть до утра.
Когда я попросил ее намазать мне спину и обработать плечо, девушка и думать забыла про свой ужас — теперь ее лицо залила краска стыда, будто я ее к себе в койку позвал, а не попросил помочь мне избавиться от мучительной боли.
Разумеется, девушке я озвучил самую безобидную версию случившегося — к нам вломились грабители. Она охотно поверила и заохала, после чего принялась возвращать холлу его благопристойный вид.
Когда следы «визита» непрошеных гостей были устранены и телохранители покинули особняк, я попросил Веронику заварить мне кофе.
— Спасибо, ты свободна до утра, — отпустил я девушку, взяв из ее рук ароматно дымящуюся чашку.
Скай лежал на диване и поглядывал на меня глазами, в которых застыло страдание.
— Досталось тебе сегодня, да, дружище? — Я сел возле него и осторожно погладил там, где шерсть не обгорела. — Ты пошел на верную смерть, чтобы защитить меня, какой же ты глупыш… Ты слишком ручной, слишком безобидный, дружочек… Я научу тебя скалить клыки, научи выпускать когти. Станешь мне помогать,
