вечной жизни в материальном мире, неукоснительное следование собственным желаниям, а также всевозможное потребление излишеств и материальных благ.
Правящий ныне в Ошиоссе принц Захир Алый, прозванный в народе Алым Принцем за реки пролитой крови, поклялся на могилах предков, что продолжит священное дело и искоренит заразу из диких земель Сулифы. К слову, Ошиосская Империя также забывала старых богов и древние традиции ашахитов. Многовековое влияние Тамора не могло не сказаться на ошиосской аристократии, которая начала подражать «более цивилизованному миру».
Можно сказать, что в войне сильно страдали некоторые торговцы и ремесленники, связанные друг с другом экономически. Из одной страны в другую шел контрабандистский путь. Требовался перевалочный пункт, где был бы возможен обмен одних товаров на другие. Если бы не разруха, царившая в Анвиле, то он вполне мог претендовать на это звание, но севернее находилось куда более удобное и надежное место.
Большая крепость. Бывший опорный пункт легионов Тамора с огромными запасами воды и населением, которое не стремилось поддерживать ни Сулифу, ни Ошиосс. Город находился прямо на стыке границ враждующих государств. Он то и стал своеобразным черным рынком. Так и назывался: на сулифский манер — Аль-Базар ("место встречи", "рынок", "публичное место"), или на ошиосский — Эль-Эментум ("место, где торгуют") или в шутку Эль-Эменталь, что означает "безумие", потому что центральной властью обеих стран контрабанда жёстко каралась.
Поскольку больше всего пострадала коммерция, связанная с созданием или призывом экстрапланарных существ, именно эти дельцы чаще всего стали обращаться к незаконному пути решения проблем. С тех пор некоторых призванных экстрапланарных существ даже так и называют — элемента́лями.
В ту пору в Ошиосской Империи гуляло стандартное пожелание "удачной торговли", которое можно было интерпретировать и как пожелание "удачного пути до Эль-Эменталя". В такой путь и отправился Калдор с зубастым питомцем, охраняя караван с магическими эссенциями и порошками. Пустынные скорпионы во всю хозяйничали в песках вокруг вольного города. Потому нападение на очередной караван не оказалось чем-то необычным.
Надо отдать должное владельцу каравана. Торговец пожалел денег, чтобы оплатить услуги мамелюков, потому нанял различный сброд, что имел при себе оружие. В итоге, при малейшем намеке на ограбление, охранники ретировались куда подальше. Калдор же обнажил скимитар и остался.
До сражения дело не дошло. Торговец сдал товар без боя и, выпросив у скорпионов одного верблюда и бурдюк с водой, отбыл в направлении Эль-Эменталя. Бандитов впечатлила храбрость молодого человека, к ноге которого жался зубастый ящер, способный перекусить эту ногу без особых усилий. Поскольку перспектива умереть под палящим солнцем без воды не прельщала Калдора, он прибился к банде.
После он поучаствовал в нескольких стычках со стражей вольного города, сражался с небольшим отрядом мамелюков и совершил несколько налетов на бедуинские стоянки. Когда же атаману потребовался предприимчивый и никому неизвестный боец, то из ближайших к Анвилу банд, лучше Калдора на эту роль никто не подходил.
Вообще, о Пустынных скорпионах известно ровно столько же, сколько и о мамелюках. То есть почти ничего. Зато слухи и легенды разносятся от оазиса к оазису, повергая торгашей в ужас, девиц в беспамятство, а сорванцов в восторг.
Их называют стражами песков и хозяевами безжалостной пустыни. Никто не ориентируется в песках лучше, чем Пустынные скорпионы, никто не выживет там, где выживет скорпион. Когда-то небольшая банда промышляла разбоем на торговые караваны. Но со временем крепла, разрасталась и занимала все новые уголки пустыни. Сейчас ни один путник не может чувствовать себя в безопасности, когда выходит за пределы охраняемого поселения. Если его не прикончит нежить или дикие звери — он падет от руки Пустынных скорпионов. Говорят, что у них повсюду соглядатаи и скупщики. Ведь сбывают же куда-то награбленное.
К полудню Ослябя с трудом разлепил глаза. Ужасно хотелось пить. Он приподнялся и нащупал на полу кожаный бурдюк. В воздухе витали ароматы затхлости и пота, но паломника это совсем не смущало. Зато смущало лорда Пифарей. Эразм сидел за столом и заучивал что-то из гримуара, положив его перед собой.
— Проспался? — не отрываясь от чтения начал волшебник. — Где ты так нажрался, что приполз только под утро?
— Нет, дедушка. Я не пил.
— Дедушка твой под коровой подох.
— То отец, милорд.
— Рад за них обоих, — Эразм безразлично зевнул. — Сбегай-ка ты до оазиса, набери себе пару ведер воды и омойся, а то несет как от скотины.
Ослябя медленно потянулся. Вчерашняя тревожность прошла и, осушив половину бурдюка, парень чувствовал голод.
— А чего эт вы, милорд, там бубните? — паломник поднялся и принялся разминать ноги.
— Вспоминаю формулы заклинаний. Я ж тебе не чародей какой-нибудь.
— А что, дедушка? — Ослябя принялся вертеть корпусом. — Чародеи не учат ничего?
— Чародеям магия от рождения дается, они ее из себя черпают.
— Это как так? Из себя? — парень удивленно уставился на Эразма.
— А так! Выродки они, вот как. Ошибки природы, — волшебник отстранился от книги, чувствуя, как накатывает волна раздражения. — Я изучаю магию с детства. Прикладываю к этому огромный труд. А тут бац! Какую-нибудь проститутку обрюхатил демон, джин или еще какая-нибудь тварь магическая, и вот на свет появляется выскочка, наделенный небывалыми магическими силами. То, над чем мне приходилось корпеть годами — это недоразумение получает просто потому, что его мамаша спит с кем попало.
— Так может она дитя тьмы… — Ослябя вдруг оставил зарядку и задумался.
Волшебник, невольный тем, что его тираду прервали, испепеляюще глянул на парня.
— Чего ты там бормочешь?!
— Да девчонка эта, с куклой. Зло в ней великое. Я ж как глянул… Словно в бездну черную провалился.
— Куда ты там ей глянул? — Эразм смутился.
— Да в душу заглянул, дедушка. Я ж вчера, словно нутро глядеть научился. Сразу зло чувствую, сильное оно или нет.
— На солнце перегрелся что ли?
— Да нет же! — Ослябя вдруг сорвался с места и припал к ногам волшебника. — Вот вам крест, милорд, — он принялся крестить грудь старика, выполняя обыденный ритуал последователей Эсмей, символом которой являлся меч с массивной гардой, обрамленной солнечным кругом.
— А ну-ка успокойся, — лорд Пифарей с трудом отстранился от парня. — На, вина выпей, да расскажи все по порядку.
Паломник выпил предложенное одним глотком и затараторил о произошедшем, заодно вспомнил историю о ведьме, которую в Прудах сжег настоятель храма.
— Ладно, решим проблему Басима, обеспечим себе место в караване, а потом глянем, что там за девица такая.
— Так, а магия-то, милорд? Научите?
— Хех, — Брюзгливый усмехнулся. — Раз тебе Эсмей силу дала, о чем я еще сомневаюсь, она и дальше проявляться будет, а там уже и посмотрим. Может паре
