и через шесть дней бесплодных блужданий по Шестнадцатому в поисках выхода из него уселся бы в пыль и стал бы проситься домой, размазывая слезы по щекам, фальцетом жалуясь на свою тяжелую жизнь заблудшего полубыка.
Ну так вот… Суть моего гигиенического отступления как раз в том, что во всем этом многообразии строений и хитросплетений улиц, закоулков, тропинок и просто тупиков Шестнадцатого городка не хватало одной неприметной, но исключительно существенной вещи – городской канализации. Водопровод, что удивительно, был практически у каждого, а вот канализации не было как явления! Совсем не было. Вопрос отхожих мест решался каждым домовладельцем самостоятельно, и комфортность таких специальных мест, возведенных практически в каждом дворе и дворике, зависела исключительно от фантазии и умения такого домовладельца рыть глубокие ямы и строить вокруг них глухие стены. Желательно с крышей и без широких щелей. Самые разные «объекты эМ/Жо» можно было лицезреть во дворах Шестнадцатого. От капитальных кирпичных строений, украшенных изнутри подобно французскому Лувру, с монументальной дверью, запирающейся на врезной замок (на замок в своем собственном дворе, Карл!), до покосившихся кабинок из обзольной доски и кривого горбыля, продуваемых всеми ветрами и несущими в себе риски простудных заболеваний даже в теплые зимы того южного города, с сердечком, старательно вырезанным на покосившейся двери.
Временами городская администрация в своей неустанной заботе о жителях Шестнадцатого, вспомнив о том, что они все-таки существуют и у них есть физиологические потребности, возводила такой объект на какой-нибудь стихийной поляне между домами Шестнадцатого, и объект становился общественным с общественным же правом его использования по прямому назначению. Строилась эта муниципальная собственность, как правило, из добротного кирпича, с тяжелыми деревянными дверьми и укрывалась надежной шиферной крышей, уложенной на толстенные деревянные стропила. Кабинки на четыре, а то и на все шесть. Обслуживался такой объект постоянной ассенизаторской бригадой, и в общем-то гигиена такого отхожего места если и вызывала некоторые вопросы, то уж совершенно точно не критические. Местные жители, не желавшие застраивать собственные участки дурно пахнущими строениями и периодически связываться с их опустошением, с радостью и благодарностью принимали такой дар городской власти и пользовались такими объектами часто и усердно.
Заканчивая живописание такой недвусмысленной темы, скажу, что интересующий нас объект был построен городскими властями в Шестнадцатом на полянке между восемью домами, имел шесть кабинок и был местом отдохновения как минимум двух десятков местных жителей, в этих домах проживающих. Дома и сама полянка находились в южной оконечности Шестнадцатого, практически знаменуя собой его географическое окончание, и случайных прохожих либо активного транспортного движения на этой полянке не было. По какой-то необъяснимой причине из кирпича объект был возведен всего наполовину, до пояса, так сказать, а вторая, верхняя его половина была деревянной, сколоченной из толстенных, хорошо подогнанных досок, с такой же надежной деревянной крышей, покрытой выцветшим на солнце шифером. Вот, собственно, вокруг этого-то строения и развернулось эпохальное событие, к которому я вас, товарищи дорогие, и подвожу. Для общего удобства изложения и чтоб банальному туалету всякий раз новый эпитет не подбирать, дальше я буду называть его просто Домиком.
Итак…
Прельщаясь географической отдаленностью и тишиной этой самой полянки, а также оттого, что один из них в одном из прилегающих домов как раз и проживал, наша шестерка баламутов частенько проводила здесь свой досуг, что со временем и решило судьбу Домика. Тут еще крайне важно сказать, немного отклонившись от линии судьбы Домика, что хотя раскопки боеприпасов по местам дислокации воинских частей, конечно же, пополняли их и без того изрядный запас промышленно-произведенного арсенала, но и собственноручно произведенными взрывоопасными веществами и предметами парни не чурались никогда. Вы сейчас поймете, к чему это я…
Членом упоминаемой шестерки был интересный парнишка по имени Олег, носящий странное прозвище Хохол. Странное потому, что выглядел Олег как закопченный таджик, вылезший из угольной шахты после трех смен ударной добычи каменного угля. То есть чернее Олега уже начинались негры. Но при всем при этом у Олега была украинская фамилия! А ларчик этот совершенно просто открывался. Мама Олега, удивительно красивая украинская девушка, вышла замуж за хорошего узбекского парня, и при «создании» Олега гены Средней Азии не просто победили, но разнесли в пух и прах любые украинские или вообще какие-либо славянские корни. По этой причине Олег, если судить по его внешнему виду, был больше Закиром или, допустим, Хамзой, и при первом взгляде на него на ум приходили такие уважаемые фамилии, как, допустим, Ташболтаев, Нуриахметов или Абдулаев, но никак не та, которую он носил, заканчивающаяся на протяжную южнорусскую «О». А почему «О», спросите вы? А потому, что случилось однажды неприятное, и мама Олега развелась с его папой, присвоив уже народившемуся тогда Олегу свою девичью фамилию, полученную ею от собственных украинских родителей где-то под Черниговом. Так что абсолютно аутентичный для Узбекистана парень, будучи однажды переведенным из другой школы в школу № 1 и присоединившийся к нашим героям в четвертом классе, быстро и безапелляционно получил то самое прозвище Хохол, с каковым и провел все школьные годы до самого последнего звонка.
Наш Хохол, являясь уникальным продуктом смешения диаметральных этнических групп, как тому и положено в генетике, обладал не только исключительным здоровьем и физической силой, но еще и очень светлым умом, пытливость которого и подвела всех в последующем под туалетный монастырь. Насмотревшись героических фильмов о Великой Отечественной войне, Хохол, сопереживая всему увиденному и гордясь нашей великой Родиной, все-таки малость засомневался, что простой бутылкой с каким-то там «коктейлем Молотова» можно спалить огромный фашистский танк. Засомневался и на общее обсуждение шестеренки этот сложный вопрос вынес. Коллективные дебаты о том, насколько такое возможно, продолжались несколько дней и на самом пике жаркой дискуссии привели однажды к одному разбитому носу и двум обидным пенделям. И вот, исключительно во избежание дальнейших кровопролитий и с целью практического подтверждения академических теорий киношников тому же Хохлу было поручено найти состав этого самого коктейля, дабы эмпирическим путем и лично убедиться в его состоятельности. Дабы на практике, понимаешь, убедиться в том, что он действительно горюч и настоящий танк от него на самом деле мог немножечко пострадать и сгореть дотла. За сим и разошлись в разные стороны, а Хохол, почесывая ушибленный нос, отправился на поиски нового багажа знаний.
Вот вы только оцените, друзья мои, пытливость и старание ребятишек того времени! Ведь Интернета в то время не было и в помине. И не только в Шестнадцатом Интернета не было, нет, его же тогда практически нигде не было.
