сорочка, пропитанная потом и кровью, липла к горящей коже. Хотелось сорвать её, ощутить ночной воздух и остыть. Дыхание с хрипом вырывалось из лёгких, желчь осталась на губах. Смахнув её ладонью, я измазала липкой кровью лицо и наконец замерла, осознав, что осталась одна.
- Она это всё, что у меня было.
- Ты была у этой твари временно. Дети принадлежат отцам.
- Ты веришь, что сможешь владеть мною? - злобно хохотнув, я заметила, как мужчина содрогнулся, наверняка сравнив меня с мамой. - Так же как владел ею? – поднявшись, я откинула на спину тяжёлые пропитанные красным волосы и ощерилась. - Меня нечем шантажировать, нечем держать. Кто ты для меня? - он отпрянул, заметив фиолетовые всполохи в глазах. Так делали все, кто их видел.
- Ты пойдёшь со мной.
- Заставь меня...
Ничего не изменилось: я оставалась глупой и смелой. Хрупкая, не знающая насилия, почти ребенок с дрожащими коленями, сожженная болью. Короткий удар по голове заставил меня осесть на землю. Перед забытьём я успела заметить, с какой жаждой отец смотрел на меня. Именно в этот короткий момент я ощутила страх.
Меня поселили в закрытой части дома с небольшим двориком огороженным высоким забором и забранный сверху металлической сеткой. Ночами я пряталась в угол, упираясь спиной в крепко сбитые доски, подбирала под себя босые ноги. Запрокинув голову, с тоской смотрела в разрезанное металлическими прутьями небо, кажущееся таким далёким. За мной наблюдали постоянно и скрыться было невозможно. Кормили хорошо, одежду выделили добротную и новую. Она была жесткой натирала и царапала кожу, но жаловаться было некому, да и не стала бы я. Служанки не разговаривали со мной. Спустя пару месяцев я уже тосковала по речи.
В один из дней я запела о забытой любви и покинутых берегах. Закрыв глаза, так легко было представить, что это мамин голос с нежной тоской ласкает мой слух, отталкиваясь от стен. Раскинув руки, я танцевала, путаясь в тяжёлой длинной юбке.
- Чему тебя учила эта женщина?
Резко остановившись, я качнулась и, ловя равновесие, ухватилась за протянутую руку. Только осознав кому она принадлежит, я резко отпрыгнула назад. Ударилась плечом о дверной косяк и зашипела, оскалившись.
- Дикая тварь, - выплюнул отец с показным презрением.
- Так не смотри на меня так, - опрометчиво бросила я вызов.
- Как? - вскинулся он, делая шаг вперёд. Мужчина навис надо мной, поставив руки по сторонам от плеч и тем самым, не позволяя мне пошевелиться. - О чем ты?
- Думаешь, никто не видит, - упрямо задрав подбородок, я не позволяла себе отвести взгляд от его тёмных глаз, - но слуги шепчутся...
- О чём?
- Что ты привёл в дом девку и зачем-то ждёшь вместо того, чтобы использовать.
- Заткнись! - взревел мужчина, склоняясь ниже.
- На твоем лице голод. Убей меня, как её. Возможно, утолишь его! - закричала я отчаянно.
Отшатнувшись и спотыкаясь, он вышел прочь, а я, потеряв остатки смелости, упала на подломленных ногах и взвыла от обиды.
- Я заменю слуг! - рявкнул высший из коридора.
- Ты не можешь держать меня здесь вечно!
- Посмотрим...
Это слово лишь послышалось, но ярость взметнулась во мне и вырвалась воплем. Это было последним осознанным происшествием на долгое время вперёд.
Потом память отказало мне. Я могла кричать сколько угодно, метаться, швыряя мебель, царапая колени и локти, пока запах собственной крови не сводил меня с ума. Забившись в угол с разрушенным хламом, я тихо скулила от безнадёжности. Никто не приходил, успокоить меня или объяснить, что со мной творится, отчего мне хочется выть и смеяться одновременно. В моей тюрьме не было зеркал и постепенно из неё вынесли всё, что я могла сломать, разорвать или обо что сумела бы пораниться. Вскоре вокруг остались голые стены, пара матрасов на полу, несколько узлов с бельём и одеждой.
Абсолютно пустой дворик стал казаться совсем крошечным. Было тесно. Однажды я поняла, что не могу уснуть. С этой ночи жизнь превратилась в череду мучительных, плохо отпечатывающихся в памяти дней. Кто-то заходил ко мне, что-то говорил, хватая за руки и ощупывая сквозь одежду. Иногда я затравленно рычала или шипела, если до того сорвала голос. Всё продолжалось до тех пор, пока не настала та самая ночь.
Я очнулась снаружи, под сеткой. На небе висела огромная бледно-голубая луна. Она зачаровывала. Смотря на неё, я могла разумно мыслить и дышать, не испытывая ломки. Она ласкала меня, пронизывая нежным светом. Шёлковые нити ветра гладили взмокшую кожу. Где-то за оградой шумела листва невидимых деревьев, редко вскрикивала сова и пищали юркие мыши, пролетая прямо надо мной. Вокруг пульсировала жизнь. Закрыв глаза, я могла ощущать её в каждом проходящем и грядущем мгновении.
- Почему ты не объяснила мне...
Мама часто кружилась во дворе, разведя в стороны руки и запрокинув голову в свете луны и звёзд, но никогда не признавалась, что испытывает при этом и почему так ждёт ночных танцев. Слабые ноги едва держали моё истощённое тело, но я качалась в такт своему сердцебиению и постепенно туман рассеялся. Я вернулась.
Глава 5
На следующий день за мной пришли. Двое хмурых мужчин, неуловимо похожих на отца. Высокие, смуглые, в странных темно-синих штанах и кожаных рубахах с грубыми швами. Они, совершенно игнорировали моё возмущение и принялись тщательно осматривать меня, беспардонно задирая одежду.
- Надо было забрать её раньше. Сейчас какой толк? Она не выживет...
- Где мой отец? - прохрипела я и когда меня не услышали хотела повторить, но тут поняла, что меня волокут на выход и замолчала.
- Так будет быстрее, - один из мужчин легко закинул меня на плечо.
Сквозь спутанные волосы, свесившиеся до самого пола, я с трудом различала, что несут меня сквозь широкие переходы большого дома. Встречные отворачивались от нас или делали вид, что не замечают. Страшно не было, это был шанс выйти из тюрьмы. Я терпела боль от не слишком бережно держащей меня руки, жёсткого плеча, упирающегося мне в живот при каждом шаге. Свежий ветер взметнул потрёпанную одежду, обнажив ноги и я беспокойно заворочалась. Носильщик невнятно выругался, ощутимо шлёпнув меня по бедру, и я невольно вскрикнула.
- Что это с ней? Может, она ещё не перегорела?
- Она просто бредит. Силу не рассчитал, - пояснил здоровяк раздражённо. - Не нанимался я возиться с безумным отребьем.
Закусив губу, я решила терпеть. Главное было - убраться подальше. От висения вниз головой
