— Так чего же мы медлим?! Бежим вдогон!
— Погодите, он непременно задержится у ворот. Захочет убедиться, что никто не выскочит за ним на крыльцо. Чует подвох. Дадим ему успокоиться. Вот так! Огляделся. Двор пустой, вроде успокоился ваш Ираклий. Посмотрим, куда свернет — направо или налево.
— И к-куда?
— Направо, — сыщик нахлобучил свой яркий головной убор. — А теперь — пора!
У поворота на Большую Никитскую стояла коляска кучера Спиридона с поднятым верхом. Митя выглянул из-под тента.
— Которого мы ловим? — спросил он.
— Невысокий, седовласый, в черном костюме.
— Видел такого, с минуту назад мимо прошел. Вверх по улице, к Вознесению. Свернуть по пути особо некуда, но ты, братец, поторопись.
— Действуем, как заранее условились, — ответил Мармеладов. — Отпусти меня шагов на полтораста и поезжай следом. Когда сниму шляпу — обгоняй, дальше веди его сам.
Сабельянов нервничал. То замедлял шаг, то срывался на бодрую рысцу. Трижды перебегал дорогу, уворачиваясь от лошадей, и тут же останавливался у витрин, заглядывал в отражение — не повторит ли кто его маневр? Но излишней суеты среди прохожих не замечал. Мармеладов шел по левой стороне улицы, подмигивал девицам и раскланивался с почтенными дамами, приподнимая цилиндр. Он вел себя естественно и потому не привлекал внимания. Упустить злодея сыщик не боялся, в черном наряде тот выглядел среди расфуфыренной, праздно гуляющей толпы, как ворона в стае попугаев.
Не обнаружив слежки, Ираклий заметно расслабился. У Никитских ворот нырнул в дверь французской кондитерской, но инспекция мелочи в кармане показала, что на выпечку денег не хватит. Потащился через бульвар в бакалейную лавку. Сквозь грязное стекло удалось разглядеть, как он покупает фунт хлеба, два фунта крупы и немного чая.
— Снова спрячется на неделю, — прокомментировал Митя, подкативший в коляске.
— И слуг в доме нет, чтобы послать в лавку, — сделал вывод сыщик. — Или не доверяет никому из них.
— Ладно, дальше я за ним поезжу. Уверен, его тайное убежище где-то поблизости. Отовариваются обычно возле дома, чтоб далеко не тащить. А ты, братец, дождись Вострого и посидите… Да вот хоть бы у французского кондитера. Я прямо туда с докладом прибуду.
Мармеладов снял цилиндр и, прижимая шляпу к груди, зашагал прочь.
Вовремя! Этнограф вышел из лавки со свертками в руках, осмотрелся. Снова перебежал дорогу наискосок, напугав белоснежную кобылу. Кучер Спирька свистнул вслед «егозливому барину» и щелкнул кнутом. Подковы зацокали по булыжнику.
Сыщик не стал оборачиваться. Он прошел сквозь толпу, как нож сквозь сдобную булку, подхватил дрожащего в нервной лихорадке Вострого, и едва ли не силой усадил его за столик в кондитерской.
— Заметьте, столы здесь круглые. Единственное место в Москве с подобным интерьером. Нарочно так сделано, чтобы мы много блюд не заказывали. Ставить-то некуда. Опять же на край не сдвинешь — нет краев. Выпил чаю, откушал бисквиту и au revoir! — Мармеладов подозвал официанта и сделал заказ по-французски. — Кондитерам нет нужды удерживать посетителей часами, как в трактирах. Здесь ценой берут. Вот, скажем, студенту давешнему, чтобы привести свою Наденьку в подобное заведение, месяц на ужинах экономить придется. Меня всегда умиляло умение французов продавать каплю чая по цене обеда из пяти блюд.
На столе возникли две маленькие чашки с дымящимся какао и большой кусок пирога.
— Или вот пирог из яблочных обрезков. У моей квартирной хозяйки такой часто готовят, поскольку цена ему — алтын. Что делают французы? Кладут на пирог — даже не на целый, а на отрезанный ломоть, — шарик мороженого и требуют два рубля. Когда русский лапотник на базаре попытается нечто подобное провернуть, вы схватите его за шкирку и кликните городовых. Но француза прощаете, поскольку он не мошенник, нет. Он негоциант.
— Да что вы все о пустом! — возмутился Макар Макарыч. — Я от волнения смотреть на еду не могу. Ну-как ваш товарищ упустил Ираклия? Это ведь единственный шанс разыскать его тайный приют. Больше Сабельянов ни на какие объявления не купится! А ежели мы немедля убийцу не остановим, до завтра я, возможно, не доживу. Какие уж тут пироги…
— Да с чего вы решили, что Митя его упустил?
— Полчаса уж прошли, а вестей нет.
— Сами считайте. Положим, проводил он Ираклия до дверей. Надо подождать минут десять: вдруг негодяй очередной обман затеял? Посидит чуток в чужом углу, потом сбежит и поминай, как звали. А если Сабельянов не вышел вскорости, надо дворника расспросить или консьержа какого-нибудь, да так осторожно, чтоб никто тревогу не поднял. Это еще минут десять, а то и пятнадцать. Далее, выяснив всю подноготную, наш бравый гусар…
— Хотите сказать — бывший гусар?
— Бывших не бывает. Гусар — это навсегда. Так вот, далее он пойдет пешком в нашу сторону…
— Зачем пешком? В шарабане же ехал!
— Спиридона он оставит присматривать за домом. Захочет Ираклий сбежать или выйдет по какой-нибудь надобности, извозчик за ним проследит. А Митя на своих двоих доберется. Да вот и он.
Почтмейстер распахнул двери, чуть не оборвав колокольчик. Присаживаться не захотел, навис над столом и прошептал, шумно дыша:
— В особняке Лопатиной[4] поселился.
Отломил большой кусок пирога, сунул в рот и тут же скривился — от мороженого заныли зубы.
— Брр-р! Зар-р-раза… Ираклий этот бирюком живет. Ни с кем из соседей не общается, гостей не принимает. Отдельный вход по боковой лестнице и в мансарду.
— Идемте! — нетерпеливо выкрикнул Вострый, бросая недопитый какао. — Идемте же скорее!
— Отдышаться не дадите? — Митя с тоской смотрел на оставшийся кусок пирога. — Эх, торопыги…
Всю дорогу до лопатинского дома он ворчал в усы. Альпинист подвывал, то ли от страха, то ли от нетерпения. А Мармеладов о чем-то раздумывал. Тревожная мысль надвигалась как страшная и неотвратимая тень, заполняя все сознание, но что ее вызвало — непонятно.
Спирька караулил у ворот искомого дома. Еще издалека, жестами показал, что жилец никуда не выходил. Сыщик дал кучеру денег и отпустил с благодарностью, а спутникам своим наказал:
— По лестнице пойдем осторожно. Все-таки мы имеем дело с убийцей, причем весьма быстро соображающим. Первым поднимусь я, следом господин Вострый, а ты, друг мой, замыкай колонну. Откроет дверь — действуем
