Докаталась, называется.
Давид оборачивается на меня. Смотрит на то, как меня колотит.
Затем мощно изгибается, подхватывает рубашку с полу. Бросает ею в меня.
— Демида тоже колотило. Когда теряешь много крови — тело теряет тепло.
Не слушаю его. Кутаюсь в его рубашку точно в пуховик. Уже легче. Я уже хотя бы не так нага и беззащитна перед ним.
Давид проходит мимо меня.
— Хряк! — орёт в раскрывшуюся дверь.
Сквозь дверь слышны звуки музыки и разухабистый свист. Наверно мы сейчас в каком-то помещении ночного клуба, или в подвале, или на втором его этаже.
— Ну что, Дава, можно теперь нам мясца свежего натянуть? — ухмыляясь в комнату заходит лысый верзила.
Голодный взгляд в мою сторону. Неужели Дава теперь бросит меня на растерзание к этим ублюдкам? Но я и так вся растерзана… Моей дырочке передышка нужна, а не дюжина крепких членов в нее!
Неужели Хряк не видит в каком я состоянии? Неужели ему приятно трахать кровоточащий кусок мяса? Наверно, да. Для них я и есть кусок мяса, ничего более.
— Возвращайте девку Бондарю. — рычит Дава.
— Дава… — осторожно начинает Хряк. — Пацаны ждут.
— Выберите телку из клуба и выебите ее хорошенько! — пылит Давид. — А с Бондарьской дочки хватит!
Хряк делает шаг в мою сторону, грубо хватает за шею, дергая на себя. Ставит на ноги, а они дрожат, разъезжаются и почти не стоят. Я слабая. Мне так холодно. Мое сознание уже почти спутано и уплывает за горизонт из этой прокуренной комнаты, где судьбу решают два моих мучителя.
— Отвезите ее откуда привезли! — Давид почти не смотрит на меня. — Верните Бондарю! С нее хватит!
— Дава, ты уверен, что минет и один трах — это реально кровная месть? — усмехается Хряк, продолжая сдавливать мое горло.
— Для начала пойдет! — рычит.
— Нет! — Хряк грубо перехватывает меня, выуживая что-то из кармана.
Шарк! — воздух разрезает нечто острое. А затем, это острое впивается мне в шею.
— Хряк!!! — огромные влажные глаза Давы расширяются на половину его лица, — Ты охуел что ли?!
Мне не больно. Я не понимаю, что произошло. Что-то щекочет по горлу, будто Хряк плеснул мне на грудь нечто теплое и липкое.
— Ты че блядь наделал, недоносок?!
Я скашиваю глаза вниз. Кровь. Много крови. И она бежит и бежит, заливая рубашку Давида, в которую я сейчас кутаюсь.
Откуда эта кровь? — только успеваю подумать я.
— Хряк, сука, быстро скорую вызывай!!! — рычит Дава, подхватывая меня на руки. — Еб твою мать!!! — шарит у меня где-то ниже подбородка. — Вот, вот так, девочка, я зажал, я держу.
Он кажется мне таким забавным… вообще все происходящее становится очень даже забавным. Я пытаюсь улыбнуться. Вокруг меня суетится много народу, а Дава сверху, удерживает порез. Такой милый, испуганный… невероятно красивый! Я уже ничего не соображаю. А Дава хлопает меня по щекам:
— Не уплывай, девочка, держись!!! Не засыпай, главное!
— Мы что на море? — слабо улыбаюсь я.
— Молчи! Заткнись и молчи! — орет на меня. — У тебя эйфория от потери крови началась!
— Вон, врачи, Дава, отпусти ее! — это последнее, что я слышу, прежде чем образ бандита растворяется передо мной окончательно.
Глава 12
Давид
— Езжайте домой, Давид Маратович. — крутится около меня медсестричка. — Вы всю ночь сидите, этим вы ей не поможете…
— Нахуй свалила отсюда! — грубо рычу на девушку.
Та пугается и выметается из коридора.
Я даже джинсы окровавленные кровью дочери врага не сменил. Так и сижу в них, точно маньяк расчленивший жертву. Сижу всю ночь и мрачно туплю в стену, пока длится эта долбанная операция.
Я в ахуе. Я в трансе. Меня не покидает тупое чувство, что я совершил ошибку. Не пойму, почему Бондарь все еще не здесь. Почему этот гавнюк, ее браток Никита, все еще не тут?!
Почему вся ее гребанная семейка не оббивает порог этой сраной больницы и в ужасе не рвет на себе последние волосы?! Они поставили на ней крест? Списали ее?! Какого хуя вообще тут происходит?!
Серое утро сменяет ночь. Шесть утра. Шесть гребанных часов они оперируют ее.
Наконец, в коридоре показывается усталый, замученный дядька-хирург. Поднимаюсь, иду к нему. Больничка наша, прикормленная. Наших латает после перестрелок и прочих заварушек.
Глазами спрашиваю, потому что говорить не могу.
— Жива. — устало произносит. — Зашили.
Выдыхаю облегченно.
— Но крови потеряла море. Мы все запасы, все что было для переливания использовали. Восстанавливаться долго будет.
Я знаю, что много потеряла. Сам видел. Своими глазами.
— Счет вам выставлю. Не обессудьте.
Меньше всего меня сейчас заботят деньги.
— Полицию надо в известность поставить. Девку порезали, словно идейку на день Благодарения.
— Валяй! — разрешаю я таким тоном, будто не имею там связей.
— Вы ее порешили?
— Я похож на убийцу? — злюсь.
— На ней следы побоев. Ваша банда постаралась? — врач затягивается сигаретой прямо в коридоре, не обращая ни на кого внимания.
— Ее семейка Демида убила. Это Ванесса Бондарь. Я решил отомстить. — мрачно отвечаю.
— Нет. — хмыкает Врач. — Ваши что-то там попутали.
У меня внутри аж все обрывается.
— В смысле попутали?! — трясу я врача, который пытался Демида заштопать, но не вышло.
— Это не Бондарь.
«Я не Ванесса… не Ванесса я…» — беспомощно повторяет в моем подсознании девичий слабый голос.
— В смысле, не Бондарь?! — опешиваю я.
— В прямом. Девушка, что вы зарезали как курицу, точно не Бондарь.
— А кто, еб твою мать?! — рычу я, вцепившись в хирурга.
— А я откуда знаю? — пожимает плечами.
— С чего ты взял, что это не Бондарь? Ты знаешь Ванессу?
— Я ей аппендицит пару лет назад вырезал. Она потом там татуировку набила. Перышко, чтобы шрам скрыть, хотя я аккуратно ей все зашил.
М-м-м… напрягаю память на максимум.
«Я не Ванесса… не Ванесса я…» — разрывается мой мозг ее слабым голосом. Была у нее татуха на животе?! Ну конечно, блядь, нет!!!
— Она могла как-то эту татуировку свести?! — цепляюсь я за последнюю надежду.
— В принципе, могла бы. — пожимает плечами хирург. — Но та, которую я штопал
