ночами, эта связь была единственной, что удерживало меня на земле.
Воздух между нами стал тяжелым, когда я погрузилась в пропитанные кровью воспоминания, в машине повисла тишина, прерываемая звуком ветра и шин.
Харгут откашлялся и, побарабанив пальцами по переключателю передач, спросил:
— Итак, какой декор ты хочешь подыскать?
— Может быть, что-то в голубых тонах, — сказала я, благодарная за то, что мне дали передышку. — Наверное, какие-нибудь светло-серые стены и голубое покрывало с китайскими узорами — примерно такое я себе представляю.
— Стильно, — кивнул он и повернул на подъездную дорожку к торговому центру «Король Пруссии». — Мы всегда можем купить другую мебель. Если тебе что-то не понравится…
Вдруг выстрелы разбили окно со стороны Харгута, и он повалился на руль, когда белые «рэйнджроверы» окружили нас. Мой крик был заглушен скрежетом металла о металл, когда машины догнали нас, начали прижимать к обочине и принудили остановиться.
— Харгут! — позвала я, потянулась через переднюю панель и встряхнула его, но он повалился на бок, не двигаясь.
Внедорожник у моей двери сдал назад, из него вышли двое мужчин и направились ко мне. Я сунула руку под куртку Харгута и схватила рукоятку его пистолета, когда моё окно разлетелось вдребезги, а дверь распахнулась.
Я вытащила пистолет из кобуры и развернула его дулом вперед.
— Ты будешь стрелять в меня, малышка? — спросили у меня. Мужчина, в которого упирался конец моего ствола, ухмыльнулся; его светлые волосы сияли на солнце, но темные глаза были холодны как камень.
Я нажала на курок. Ничего не произошло.
Он ухмыльнулся и выхватил пистолет из моей руки, прежде чем схватить меня за волосы и вытащить из машины. Мою голову как будто огнем обожгло, когда он дернул. Разговаривая по-русски со своими людьми, он подвел меня к ближайшему «рэйнджроверу» и толкнул в спину, затем забрался в машину позади меня, когда какофония гудков и криков прорезала воздух.
— Idi! — прикрикнул он, хлопнув ладонью по подголовнику, и мы помчались вниз по пандусу. Я оглянулась, но Харгут не двинулся с места.
Иди. Он сказал: «Иди». Я думала, что совсем забыла свой родной русский после того, как меня удочерили, но некоторые слова все еще могла разобрать.
Мужчина обнял меня за плечи и крепко прижал к себе, когда мы выехали на шоссе и направились в центр города.
— Слезь с меня.
Я попыталась оттолкнуть его, но он схватил меня за горло и прижал к сиденью.
— Прекрати драться, kukla, — сказал он. Его темные глаза пронзили меня. — Теперь ты моя. Моя идеальная куколка, — продолжал он, остановив взгляд на моих губах. — Ты меня не помнишь?
Я попыталась покачать головой, но он крепче сжал мою шею, в то время как я вцепилась в его запястье.
— Мы с твоим отцом были близки. Я был его учеником. Четырнадцать лет мне было.
Я начала припоминать урывками, неясные картинки из прошлого замелькали перед глазами. Светловолосый мальчик, который помогал отцу с порошком, пока я играла в куклы. Мальчик, который никогда не говорил со мной. Дмитрий, так называл его мой отец.
Он рассмеялся, но холодный звук, словно острые гвозди, пронзил мой разум.
— Я сказал «ученик», но твой отец использовал меня намного больше, чем просто для изучения торговли наркотиками, — проговорил этот тип. Он уставился на меня, не мигая, понизив голос до шипения. — Ты знаешь, что твой отец предпочитал мальчиков? Ты знаешь, как он любил их опускать? Опускать меня?
Я попыталась покачать головой, но ничего не вышло.
— Твой отец сказал, что такой кусок дерьма, как я, не должен приближаться к такой красивой девочке, как ты. Его куколке, — говорил он. От него исходила волна гнева, от которой страх во мне перерос во всепоглощающий ужас. — Если бы он видел нас сейчас! — продолжал он, удерживая меня за шею, а другой рукой гладил по щеке. — Наконец-то вместе.
— Отпусти меня, — проговорила я. Слова мои были едва слышны.
— Никогда, — ответил он с улыбкой и придвинулся ближе, его теплое дыхание коснулось моих губ. — Теперь ты моя. Этот идиот Нэйт не должен был выпускать тебя из дома. Особенно теперь, когда ты выросла такой красивой. Твой отец не был в этом деле мастером. Не такой, как я. Я сломаю его драгоценную куколку. Я уже сломал одну его игрушку, — сказал он, проводя рукой по моей шее, плечам и обхватив, наконец, мою грудь. — Но я буду делать это медленно. Ты заслуживаешь, чтобы тобой занимались основательно.
Я попыталась вырвать у него запястье, но он только сильнее сжал мою руку, так сильно, что я вскрикнула.
— Моя маленькая кукла. Не могу дождаться, когда привезу тебя домой, чтобы насладиться каждой частичкой тебя.
Он протянул руку и щелкнул пальцами. Я была слишком напугана, чтобы смотреть куда угодно, только не в его глаза. В душе у меня боролись желания бежать и драться, но его хватка была такой силы, что я осознала, что никуда не сдвинусь. И его телосложение — по крайней мере, двести фунтов мускулов и ярости — подтверждало этот факт. Мне нужно было оружие.
— Что ты собираешься делать? — сорвались с моих губ еле различимые слова.
Он ухмыльнулся, жестоко скривив губы, и ответил:
— Всё, что захочу.
Дернув меня вперед, он накинул мне на голову черный капюшон. Запах хлороформа наполнил мой нос, но я старалась не дышать. Мои легкие начали гореть, когда мужчины быстро заговорили по-русски. Они были взволнованы, их голоса звучали все громче. Все, что я смогла разобрать, это то, что кто-то преследовал нас.
— Чертов Харгут.
Дмитрий оттолкнул меня в сторону.
Мои легкие, казалось, вот-вот лопнут, и мне пришлось сделать вдох. Визг шин и крики были последними, что я услышала, прежде чем все исчезло в чернильно-черной ткани перед моими глазами.
Глава 5
Нэйт
— Где она? — мой рёв, казалось, ошеломил Джорджа, который стоял у входной двери, но он указал вверх по лестнице.
Я бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы оказаться у неё в комнате. Опал сидела у кровати, на которой сидела Сабрина, согнувшись и обхватив голову руками.
— Она только что пришла в себя, — сказала Опал, сцепив пальцы на коленях.
— С тобой все в порядке? — спросил я, подбегая к Сабрине и усаживаясь рядом с ней.
Подняв голову и широко раскрыв глаза, она заглянула в мои, а затем, скользнув взглядом ниже, она заметила пятна крови на рукаве моей рубашки.
— Чья это?
— Не моя, — ответил я, осматривая её лицо — никаких видимых повреждений, слава богу, не
