продолжать держать рубашку в руках.
— Но у тебя идет кровь.
— Это прекратилось некоторое время назад. Сейчас просто чертовски больно.
— Я придержу на всякий случай.
— Тебе действительно не нужно этого делать.
— На всякий случай…
— Ты беспокоишься обо мне? — я не упускаю из виду веселые нотки в его тоне. Он всегда игрив, даже в тяжелых ситуациях.
— А почему бы и нет?
— Я думал, ты ненавидишь меня за то, что произошло. Ты настаивала на том, чтобы между нами все закончилось, Цундэрэ.
— Я ненавижу тебя за то, что ты играешь с моим сердцем и заключаешь пари, чтобы разрушить мои наивные чувства. Я ненавижу тебя за то, что ты воплощаешь в жизнь все мои фантазии только для того, чтобы столкнуть их со скалы суровой реальности. Но я никогда не возненавижу тебя настолько, чтобы желать тебе зла. Тогда это просто не я.
Я делаю резкий прерывистый вдох, удивляясь горячему тону своих слов. Может быть, это все, что я хотела сказать с тех пор, как узнала, что он выставил меня дурой, но у меня никогда не было подходящего настроения, чтобы сформулировать слова.
Теперь, когда они вышли, я чувствую одновременно облегчение и удовлетворение. Мне снова хочется плакать из-за того, насколько это было больно. Как сильно я скучала по нему.
Как сильно я ненавидела себя за то, что скучала по нему.
— Это никогда не было пари, детка. Его голос тихий, несмотря на пронизывающую его боль.
— Я была там и отчётливо слышала, что это было пари.
— Технически. Однако на самом деле я никогда этого не имел в виду.
— Ты хочешь сказать, что не принял вызов Рейны?
— Да, но не по тем причинам, о которых ты думаешь.
— Тогда каковы были твои причины?
— Если бы я не согласился, Рейна заставила бы Джоша сделать это.
— Ну и дела, спасибо. Для меня большая честь, что это был ты, а не мерзавец Джош.
— Ты говоришь с сарказмом, а это значит, что ты защищаешься.
— Разве мне не позволено быть такой?
— Нет, если ты не дала мне возможности объяснить свои причины.
— И их там много? — спросила я.
— На самом деле одна из причин — ты.
— Я?
— Да, ты. Если бы это зависело от меня, все началось бы не с пари. Но, может быть, им пришлось это сделать.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Я не мог позволить Джошу заполучить тебя. Моя реакция была иррациональной, но я не мог просто позволить этому случиться.
— Ты даже не знал о моём существовании, пока мы не столкнулись в тот раз.
— Конечно.
Я хмурюсь, глядя в его сторону, несмотря на темноту. — Нет, ты этого не сделал.
— Тогда как, по-твоему, я разгадал все эти любопытные факты о тебе? Например, твоя любовь к метал-музыке или твои саркастические наклонности?
— Я думала, что Рейна или одна из чирлидерш подсказывали тебе.
— Им и не нужно было этого делать. Я уже наблюдал за тобой.
— Что ты делал? — я чуть не задыхаюсь от собственных слов.
— Я наблюдал за тобой, детка. В течение трех лет.
Глава 5
СЕБАСТЬЯН
Три года назад
Удивительно, как люди так глубоко переживают свои плохие дни, когда даже не замечают хороших.
Этот кто-то — я.
Плохие дни всегда начинаются с одного и того же — с потребности причинить боль.
Это пульсирует внутри меня, как будто есть второй человек, который пытается выбраться, но не может найти способ.
Бьется и царапается.
То бормочет, то кричит.
Там нет настройки, и игнорирование не поможет. Единственный способ успокоить его — обещание насилия.
Я едва сосредотачиваюсь на разговоре Оуэна и Ашера, пока мы идем от наших машин к зданию школы. Может быть, я смогу избить кого-нибудь до полусмерти на сегодняшней тренировке.
Не сломав ни одной кости.
Последнее, чего я хочу — это впутывать в это дело своих бабушку и дедушку. Единственная причина, по которой им нравится, когда их вызывают в школу, — это когда им обещают забрать домой какие-нибудь почетные награды.
Как лучше всего избавиться от лишней энергии, не нарушая ограничений моих бабушки и дедушки?
Есть траханье, но это едва ли помогает. Даже когда я становлюсь грубым, это не утоляет моего желания большего.
Ашер останавливается, и я автоматически тоже. Он был моим другом с тех пор, как мы были маленькими. Его отец владеет фирмой, которая представляет интересы моего деда.
После того, как мы постоянно оказывались в присутствии друг друга, мы подумали: «Черт возьми. Мы могли бы стать друзьями». Или, может быть, это неприятное присутствие Оуэна свело нас вместе.
Мы определенно не разговариваем так много, как тогда, когда он в центре внимания, рассказывая все о нем и его случайных приключениях.
Темно-зеленые глаза Ашера сужаются, и мускул на его челюсти напрягается. На его лице всегда застывшая холодная маска, и только одно может ее снять.
Вернее, один человек.
Я слежу за его полем зрения, и, конечно же, это Рейна.
Она стоит возле своей машины и смеется над чем-то, что говорит один из футболистов.
Зрелище, которое Ашер не одобряет.
Ее глаза встречаются с его, и ее улыбка на секунду исчезает, прежде чем она снова начинает разговор, как будто ее жених не стоит в нескольких футах от нее.
Они начали эту дурацкую помолвку несколько лет назад, и с тех пор они только выходят из-под контроля. Ситуация ухудшилась после того, как в начале года умер ее отец, и она переехала к своему законному опекуну — отцу Ашера. Теперь, когда они живут вместе, они всегда вцепляются друг другу в глотки.
Я наблюдаю, как тело моего друга напрягается, его мышцы напрягаются под футболкой. Его лицо тоже натягивается, и он чуть не рвет сухожилие на шее от того, как сильно он стискивает зубы.
— Не делай этого, чувак, — взгляд Оуэна мечется между сценой и неподвижной позой Ашера. — Он просто разговаривает с ней.
Я приподнимаю плечо. — Это может значить и нечто большее.
— На чьей ты стороне, ублюдок? — Оуэн смотрит на меня.
— Ашера, конечно, — я наклоняюсь ближе. — Он кладет на нее свою руку. Видишь? Он касается ее руки. Кто знает, к чему он прикоснется в следующий раз?
Это все, что нужно Ашеру, чтобы броситься к ним. Оуэн сбивает меня с толку, прежде чем бежать за ним.
Однако уже слишком поздно.
В одну секунду футболист стоит там, а в следующую Ашер бьет его кулаком прямо в лицо.
