Закинув в рот кусочек заветренного сыра, сквозь опущенные ресницы слежу за Алисой и жду какого угодно развития событий: возможно, прямо сейчас мне что-то прилетит в голову, либо буду послан далеко и надолго, или моё сообщение вовсе проигнорируют, оставив без ответа. Но Алиса просто кладёт обратно телефон в карман и, резко развернувшись ко всем спиной, выходит из комнаты.
И это будто бы сигнал, и губы сами по себе расползаются в улыбке.
– Только я вас умоляю, предохраняйтесь, – бросаю напоследок, прежде чем выскочить из комнаты вслед за Алисой.
И это… волнительно, что ли? Алиса, сама того не ведая, разбудила во мне давно погребённые накопленным опытом и лёгкостью побед последних лет инстинкты охотника.
Впереди хлопает входная дверь, я, застёгивая на ходу куртку, двигаюсь следом, и каждый шаг эхом в просторных комнатах. У меня есть немного времени, чтобы передумать. Вернуться к мысли, что Алиса – мать любимой девушки моего сына. Это ничего не усложнит между нами, но мне нравится думать о ней иначе.
Пытаюсь убедить себя, что Алиса ведь самая обычная. Симпатичная? Да, и даже очень, но симпатичных женщин вокруг – пруд пруди. Откровенных красавиц тоже достаточно, но я за каким-то хреном иду, загипнотизированный, именно за ней, словно меня на суперклей посадили, пришпилили булавкой к бархатному полотну и стеклом накрыли.
Остановившись за шаг до выхода – осталось только руку протянуть и толкнуть дверь – кручу телефон в руке. Хочу набрать какую-то глупость, отправить ей, удивить, может быть, но не нахожу нужных слов. В голове вакуум, а где-то под ложечкой сосёт и тревожится, замирает. Снова это дурацкое ощущение, которое навалилось на меня и всё никак не хочет отпускать. Стоит подумать об Алисе, вспомнить её голос, и всё, хоть вперёд ногами выноси.
Значит, только вперёд, да?
Вперёд. И пусть это обернётся самой большой катастрофой в наших жизнях, я не хочу думать о последствиях. В кои-то веки не хочу.
Морозный ветер бьёт наотмашь, запирает дыхание в груди, лишает на мгновение способности нормально соображать. Впрочем, я её утратил, кажется, когда женщина в смешной полосатой шапке впервые сказала мне что-то, и голос её роскошный, неискажённый динамиками телефонов, оказался самым красивым, что я слышал. Чудеса, никогда на такое внимания не обращал, а тут будто бы молнией вонзилось прямо в темечко. Ну, или куда-то значительно ниже.
В конце концов, я взрослый мужик, который давно уже не стесняется утренних поллюций и научился контролировать все плотские позывы. И пусть у меня временами так много работы, что нет времени даже поспать, я далеко не импотент и умею отличить позывы в туалет от желания провести… кхм… время с интересующей меня женщиной.
Когда я только развёлся с Юлькой, трахал, кажется, всё, что видел. Прыгал из одной койки в другую, но, постойте, я женился в двадцать, хранил верность жене и да, я имел право наверстать упущенное. Сколько лет мне понадобилось, чтобы успокоиться? Немного и к тридцати окончательно понял, что секс – прекрасен, но не самоцель. А сейчас мне сорок один, и с моим организмом происходит что-то такое, чему даже названия подобрать не могу. И да, мне нравится это, очень нравится.
Алиса стоит ко мне спиной рядом с высокой елью, ковыряет носком ботинка сугроб, а снег скрипит под шагами, моментально выдаёт моё присутствие, но пусть. Подкрадываться незаметно и тихонько, потом класть ладони на глаза – разве не детский сад?
– Прогуляться, значит? – В её голосе мне чудится усмешка, но Алиса не торопится поворачиваться ко мне лицом. А я останавливаюсь за её спиной, и какие-то уже вовсе подростковые мысли носятся в голове и даже приходится незаметно поправить ширинку.
– Почему нет? Тут красиво.
Я пожимаю плечами, хотя Алиса и не видит меня сейчас. Продолжает стоять, упорно поддевая носком снег, а он каждый раз опадает на землю красивыми хлопьями. Прямо зимняя сказка, а не самая сумасшедшая ночь за последнее время.
– Покажешь? Красоту, в смысле, покажешь?
– Ты перешла на «ты», – улыбаюсь, как идиот, а Алиса поворачивается ко мне и заглядывает в лицо снизу вверх, о чём-то размышляя.
– Пойдём. – Не спрашивая разрешения, беру Алису за руку, невольно вздрогнув от того, какая её ладошка ледяная. Мои тоже прохладные, но я, что тот пёс, имею слегка повышенную температуру тела, так что смогу согреть.
Алиса переводит удивлённый взгляд на наши сплетённые воедино ладони, но молчит. Она притихшая, поникшая какая-то. Наверное, у них с Машей был непростой разговор. Впрочем, у меня с Костиком не легче.
В словах сейчас нет никакой необходимости. Мы выходим из ворот, и они с мягким тихим скрипом закрываются за нашими спинами. Я отлично знаю эти места, и веду Алису вперёд уверенно, хотя и небыстро – слишком много снега намело для забегов, но уже кое-как почистили, потому есть шанс, что по макушку не провалимся. Мне действительно хочется прогуляться, а вокруг на самом деле красиво.
– Ничего себе, – замечает Алиса, когда мы, миновав ряд домов, доходим до конца улицы и попадаем на аллею, по обе стороны которой высоким забором вековые ели.
– Там впереди заповедные места, – объясняю, всё дальше уводя Алису от цивилизации. – Мой дед сорок лет служил здесь смотрителем, я тут каждый закуток знаю, хотя с годами, конечно, всё слишком быстро меняется. Но пока ещё государство не придумало, кому бы продать эту землю. Но там сейчас из-за снега, уверен, непроходимые дебри. Как-нибудь потом проведу экскурсию.
И вдруг задумываюсь. То есть я действительно собрался это делать? Чудеса.
– А воздух-то какой, – Алиса счастливо жмурится и, остановившись, запрокидывает голову. – Я и не знала, что совсем рядом такое волшебство прячется.
– Нет повода не удивиться, да? – улыбаюсь и, не удержавшись, чуть сильнее сжимаю её ладонь.
– Пальцы сломаешь, – говорит тихо, но не пытается высвободить руку из моего плена.
Я ловлю её прищуренный взгляд и слабую улыбку, затаившуюся в уголках губ. И я ступаю мысленно на новую территорию, планируя задержаться на ней какое-то время. Сколько мы так стоим, сохраняя уютное молчание, и снег искрится вокруг, добавляя нереальности во всё происходящее. И я, выпивший всего бокал вина, чувствую себя пьяным, а картинка мира перед глазами слегка подрагивает в зыбком мареве.
– Маша мне сказала, что они с Костиком строят планы на будущее, – с какой-то тихой грустью замечает Алиса и смотрит куда угодно, только не на меня. – Рано ведь…
– Рано, – заявляю убеждённо, потому что действительно так считаю. – Я сам женился в их возрасте.
– И я, – кивает и тяжело вздыхает. – В восемнадцать замуж выскочила. Потом… ай, неважно.
– Тем более.
– Ты жалеешь? Ну, что так рано женился?
– Если я отвечу утвердительно, тогда получится, что и о Костике жалею. – Алиса смеётся, когда произношу это, и снова кивает. – Но сам брак мне огромного счастья не принёс. Так себе оказалась авантюра.
