чем было с ним разговаривать. И ему, судя по всему, тоже не о чем было со мной говорить. Мне от этого сделалось немного обидно, но припомнив, что все его действия — всего лишь игра, я снова пришла в себя.
Снег на хвойных гигантах мягкими облачками лежал, точно мы попали в рисованный мир. Плотные зеленые стены давили нас с обеих сторон, но было совсем не страшно.
Мы гнали, словно куда-то опаздывали. Я не чувствовала никакой опасности. И понимая, что это чувство временное, пыталась насладиться им.
Игнат внезапно сбавил ход. Забыв уже несколько раз нарушенное обещание о «режиме тишины», я поинтересовалась:
— Что такое?
Он пожал плечами и внимательно всмотрелся в дорогу.
— Не знаю, — ответил Игнат.
Я расспрашивать его не стала.
Что сказать, он оказался прав. Через пару минут прямо на дорогу выскочил лось. По счастливому стечению обстоятельств и активизировавшейся чуйке водителя мы притормозили, не доехав до него метров десять.
Лось глянул на нас и сделал шаг в ту половину леса, из которой пришел.
— Трусишка, — усмехнулся Игнат и сдал назад.
Сложив руки на руль, мой новоприобретенный братишка, воткнулся в них лицом и стал наблюдать за диким незнакомцем. Такого любопытного и радостного взгляд в его исполнении я раньше не видела. Он напомнил мне ребенка, смотрящего свой любимый мультфильм.
Лось сделал пару робких шагов, а после рванул с места и скрылся в неизвестном направлении. Игнат радостно усмехнулся. И мы поехали дальше.
От его довольной улыбки мне стало тепло. Так тепло, что находиться в пуховике стало невозможно.
«Он может быть таким?»- подумала я. — «Или он просто продолжает играть? Играть? А какой толк от такой игры? Кто ты, вредный мышь с рельефной фигурой, о которой я и не подозревала?… Блин, я опять об этом».
— Какой заботливый, — брякнула я, прячась от ненужных мыслей. — Зверюшке дорогу уступил…. Можешь же быть хорошим, когда захочешь.
Мотор взревел.
— Хочешь поцеловаться с лосем? — выкрикнул он. — Пожалуйста! Свезет, встретим еще одного.
— У тебя что крыша поехала? — испугалась я. — Сбавь скорость, мы же разобьемся.
Но он даже и не думал сбавлять ход. Он гнал и гнал. Гнал до тех пор, пока я не начала всхлипывать, давясь слезами.
Словами не передать, как сильно я испугалась. Все эти минуты у меня перед глазами стояла четкая картинка двух изувеченных и окровавленных тел. Я закрыла лицо руками. И все, чего я желала в тот момент, помимо спасения, так это того, чтобы в случае аварии меня убило сразу же.
— Мне страшно, — начала повторять я и услышала, как рев мотора начал плавно стихать. — Тебе доставляет особое удовольствие издеваться надо мной? — выкрикнула я и, убрав от лица руки, посмотрела на водителя. Он глядел на дорогу. Взгляд его уже не был ярким и радостным, он чудился потухшим и уставшим, точно он не спал несколько суток.
— Ты психопат? — спросила я полушепотом.
Игнат лишь шмыгнул носом, так ничего и не ответив.
Не знаю, вину он свою почувствовал или что-то другое, но ближе к городу он заговорил со мной, будто ничего и не случилось. Будто вообще ничего не случилось. Честно признаться, у меня сложилось ощущение, что он стер из памяти последние несколько дней, точно ничего и не было.
— Слушай, ты помнишь нашу счастливую четверку? — спросил он.
— Какую четверку? Ты о чем вообще?
— Ну, Воронина, Шпакова, Андрющенко и этого, как его, — начал вспоминать он тряся указательным пальцем. — Иванова что ли…
— Иванчука, может быть? — предположила я.
Игнат щелкнул пальцами.
— Да, точно, Иванчука.
Я понятия не имела на кой он припомнил Иванчука, того самого, с которым мы сбегали с пар и получили нагоняй от старосты посреди столовой.
— И что?
— Да ничего, просто вспомнил историю с коньяком.
У меня совсем из головы выпали обстоятельства этой истории, потому толком я ничего припомнить не могла. Знала, что после нее Иванчука выперли с универа и тех троих из параллельной группы тоже.
— Я подзабыла в чем там соль-сахар, напомнишь?
Игнат качнул головой в знак согласия.
— Они логику закрыть не могли. Преподаватель никак не хотел проставлять им допуск к зачету, потому что они на пары не ходили.
— И?
— И они приперлись к нему с бутылкой дорогущего коньяка. А он взял эту бутылку и отнес отцу. На следующий день у него на столе лежали документы об отчислении всех четверых.
Он улыбнулся и хмыкнул.
— А ты и рад был, что Иванчука выперли, да?
— Мне-то что с его отчисления, вы же к тому времени уже расстались.
— А причем тут вообще я? — удивилась я.
— Вот я и говорю, ты вообще здесь не причем, — ответил Игнат и слил разговор.
Заехав в город, мы остановились около первого попавшегося торгового центра.
— Мама просила купить сливочное масло, сыр и еще что-то, у меня в телефоне записано, — сказал он, предвосхищая мой вопрос. — Пойдешь со мной или будешь сидеть и скучать?
— Почему она меня не попросила? — мне стало интересно.
— Может, потому что ты дрыхла в отцовской машине?
Я махнула на него рукой и пошла следом.
Торговый центр до сих пор искрился яркими цветами. Судя по всему, снимать новогодние украшения никто не собирался еще, по крайней мере, месяц.
Мы шли вместе к молочному отделу, ловко уклоняясь от покупателей, снующих из стороны в сторону с огромными тележками. Он топал справа и глядел в телефон, видимо, перечитывал составленный матушкой список.
Путь преградил мужик с тележкой наглухо забитой пивом. Я предпочла уступить ему право пройти первым.
— Давай скорее, — решила поторопить я Игната, когда эта алковыставка уступила нам дорогу, но мне никто не ответил. Игната рядом не было. Я сдала назад и обнаружила его за два отдела от меня. Он помогал какой-то незнакомой бабушке достать с верхней полки упаковку с крупой. — Ничего не понимаю, — пробубнила я и, дождавшись, когда он обратит на меня внимание, потопала в нужный отдел.
Глава 4. Часть 3
Посоветовали перезалить, ибо уведомление об обновлении книги подписчикам не пришло. Ну, еще я добавил пару абзацев.
Несмотря на то, что купить нам нужно было всего ничего, этот гражданин набрал аж два пакета всякой всячины. А мужики еще про женщин говорят, мол, мы больны до покупок. Благо, тащил он их самостоятельно.
Мы вышли на парковку.
— Надеюсь, ты не выгонишь меня и позволишь сварганить что-нибудь перекусить? — спросил Игнат.
— Ну, если сам будешь готовить, то пожалуйста, — ответила я.
— Так, разумеется, сам буду готовить. Я покушать
