ли?
— Так… — начала отчитывать меня родительница.
— Я согласен, — встрял в наш спор Игнат. — За квартиру платить не надо будет. Это же хорошо? — он хлопнул отца по плечу. — Я буду очень рад жить в семье.
— Не думал, что ты согласишься. Ты же тогда с таким скандалом из дома ушел… — начал размышлять Петр Игнатович.
— Это было тогда…
— Я против! — возразила я.
— Совсем ты меня не любишь, да? — спросил у меня Игнат и сделал щенячье лицо.
Я, припомнив свое обещание, ничего умнее не выдумала, как показать ему средний палец и выйти из-за стола.
— Ну, вот и решили, — сказала мама. — Свободная комната есть. К тому же ты — староста, может, она будет брать с тебя пример.
— Я постараюсь, — ответил Игнат.
О чем они говорили дальше, я уже не слышала. Я находилась в предвкушении всего того, что меня ожидало после его переезда в наш дом. Мне даже как-то случайно подумалось о том, что бы сказал на это мой отец, если бы был жив. Хотелось верить, что он-то точно меня понял бы, поддержал и не осудил. Но его рядом не было и уже очень-очень давно.
Глава 4. ч.2
В этих раздумьях я провела около часа. Поняла это только, когда мама окликнула меня, приказав собираться домой.
Но я продолжила сидеть на месте. Мне просто хотелось застыть так. И всё. Больше в тот момент мне ничего не хотелось.
Тут откуда не возьмись, хотя понятно откуда, в комнату влетел Игнат. Он присел на корточки и положил обе руки мне на колени.
— Ты в порядке? — спросил он.
Голос его был таким спокойным, будто ничего и не произошло. Я с психом скинула его клешни со своих ножек и прошипела что-то сама и не поняла что. Он улыбнулся. А после, чуть прикусив губу и сощурив глаза, поднялся. Игнат вырос надо мной, точно гора. Честно слово, после всего я вдруг почувствовала себя рядом с ним такой маленькой и беспомощной и это мне совсем не понравилось.
— Нам будет весело, — сказал он и вышел из комнаты.
Момент мне захотелось разорвать его на маленькие кусочки и каждый из кусочков перемолоть в мясорубке и подать ему же на обед. И в то же время, тепло его рук все еще чувствовалась и как только я подумала об этом, мои колени задрожали.
— Да будь ты проклят! — пробубнила я. Стало так противно от всего, что хоть волком вой.
На улице подморозило. Отказав себе в наслаждении прекрасными зимними пейзажами, я прыгнула на заднее сиденье родительской машины и, забившись в угол, стала ждать отъезда.
Под умиротворяющее гудение мотора глаза мои закрылись. В полудреме я видела прекрасное виденье: наша с мамой квартира была пуста. Никакого Игната и его отца там не было и не должно было быть. Мама, по ощущениям, трудилась на работе, а у меня в самом разгаре были летние каникулы. Сквозь окно моей маленькой, но очень уютное комнаты лился теплый солнечный свет. И все, что приключилось со мной, казалось чем-то ненастоящим. И как только я погрузилась в это блаженство, почувствовала покой каждой клеточкой своего тела, картинка изменилась. Я обнаружила себя перед одногруппниками в одном из лекционных залов. Тело мое было обнажено и дрожало. Рядом стоял Игнат и смеялся.
К счастью, этот позор длился не долго. Мама слабым хлопком по плечу привела меня в чувство.
— Аня, ты с нами не едешь, — сказала она и, взяв мою сумку с вещами, скрылась.
— В смысле? — крикнула я, но меня никто не слышал.
Мгновенно позабыв о своем сновидении, я вывалилась из машины. Ветер слету забрался под распахнутый пуховик. Окружавшая нас серость стала еще серее и противнее. Создавалось ощущение, будто меня предали. Все и каждый.
Я увидела, как моя сумка упала на заднее сиденье машины Игната. Улыбаясь своему «сыночку» мама радостно хлопнула дверцей и все с той же искрящейся счастьем улыбкой уткнулась в плечо Петра Игнатовича.
«Эй, это же моя мама», — подумала я и ощутила на себе взгляд Игната. Он буквально на секунду вскинул брови. После подозвал меня к себе рваным взмахом ладони.
— Нам с Петром Игнатовичем нужно еще кое-куда заскочить, поэтому поедешь с братом, — сказала мама.
— Он мне не брат, — пробубнила я.
— Да ладно тебе, — оскалился Игнат. — Ну же, назови меня братом…. Скажи «бра-тик».
Меня от этого «братика» аж перекосило. Мама и ее муженек рассмеялись, точно в этом было что-то забавное. Но он…. Он понимал, что говорит. И я была уверена на миллиард процентов, что он сказал это специально. Будто выводить меня из себя с недавнего времени стало его любимой забавой.
«Может, его бесит, что наши родители вместе, и поэтому он отыгрывается на мне?» — подумала я и, честно признаться, очень захотела, чтобы это было правдой.
Эта мысль оказалось успокоительной. Я поняла это потому как почувствовала, что сковывающее мою голову и тело оцепенение сошло на нет. И я оскалилась в ответ. Как-то машинально это вышло то ли от обиды, то ли мой внутренний демоненок просто-напросто устал, что об меня вытирают ноги.
— Дорогой бра-тик, — протянула я и так громко, что сама этому удивилась. — А не пошел бы ты в жо-пу, — дополнила я. Оголив десны, я махнула родителям рукой и запрыгнула в машину Игната.
Я не знала, какую игру он вел, но почему-то в тот момент очень четко и ясно стала ощущать, что это была именно игра, игра которую он не намерен был заканчивать. Желания, что он пробудил во мне, начали видеться грязной страницей в летописи моей пока что короткой жизни. И если бы была такая возможность, я бы вырвала эту страницу к чертям собачьим и сожгла. Блаженное состояние, в котором я ничего к этому мерзавку не испытывала, окутало меня, точно объятия матери темной кошмарной ночью.
— Чего улыбаешься? — прошептал Игнат прямо мне в ухо. Меня аж передернуло. Я врезалась в одну точку остекленевшими глазами, пытаясь понять, как это так я отключилась от реальности и даже не заметила, что он сел в машину. — Обо мне думаешь? — спросил он.
— Да, конечно, — ответила я. — Размышляю о том, как такого урода земля носит.
Он рассмеялся. Я огляделась.
— А где родители? — спросила я.
— Так уехали уже.
— Давно?
— Только что.
Я краем глаза глянула на отдаляющийся домик. Машина, буксуя, преодолела почти неубранную дорогу и вскоре мы выехали на трассу. Все это время стояла гробовая тишина. Мне не о
