на новые места. Сейчас никто не ставит мины на неизвлекаемость, потому что их ведь можно использовать ещё много раз, так как дефицитная вещь, поэтому найти и выкопать их не составило большой проблемы.
Вот и подорвалось два эрзаца, до состояния утиля, а ещё два были остановлены из автопушки Б-11.
В «Леопарда 2», кстати, сумели попасть из трофейной противотанковой пушки — возможно, он отступил не из опасения потери, а по причине повреждения какого-либо узла. НАТО тоже больше неоткуда брать новые танки, поэтому у них каждый «Леопард 2» и М1 «Абрамс» на особом счету.
Но без последствий этот бой не прошёл. Стрелковый батальон потерял тридцать шесть человек, пушка была уничтожена прямым попаданием кумулятивно-осколочным снарядом, а БМП Итальянца получила снаряд из 57-миллиметрового орудия эрзаца в левую «щёку» башни.
Если на пусковую установку комплекса активной защиты и на пусковую установку «Корнета» было плевать, ракет и зарядов нет уже давно, то вот повреждение многоканального панорамного прицела было для БМП летальным. Полуслепая бронемашина, как показывает практика, становится лёгкой жертвой для компетентных противотанкистов, поэтому на поле боя её пускать нельзя. В других условиях, но не в нынешних.
— Вообще ничего не сделать? — спросил Немиров.
— Да вы сами посмотрите, товарищ гвардии капитан! — указал старшина рукой в сторону БМП. — Там мало того, что визор разбило, так ещё и кусок стали отломило! Я же не Гарри Поттер, чтобы починить всё взмахом палочки!
— Хорошо, я тебя понял, — коротко кивнул ему Аркадий. — Будем думать, что сделать.
Но сделать ничего нельзя. Размен получился неэквивалентный: поменяли Б-11 на самопальный РСЗО и четыре эрзац-танка.
— С командирского прицела тоже можно стрелять, — произнёс Итальянец. — Хрен с ним, с панорамным прицелом.
— Это не так, — покачал головой Немиров. — Придётся посадить на броню десант.
— Да кто подпишется на такое⁈ — удивился Клевцов.
— Выбора-то нет, — прикрыл глаза капитан, которому очень сильно захотелось вновь закурить.
Сидеть десантником на броне — это подвергать себя риску пострадать от сработавшей динамической защиты и КАЗ. Пусть комплексы активной защиты уже давно все закончились, но динамическая защита на месте, а это минимум триста грамм пластита в каждом контейнере. Ударная волна от срабатывания такого контейнера эквивалентна трём гранатам РГН, то есть, безусловно убьёт на расстоянии до метра от эпицентра взрыва, а ещё ведь есть осколки, нисколько не ограниченные подобными дистанциями…
— Либо так, либо пешком, — вздохнул Немиров и устало протёр лицо рукой.
— Может, сварим какую-нибудь херню за башней? — предложил техник. — Вам же нужен наблюдатель, чтобы вовремя замечать противника? С «бэшки»-десятки снимем пару-тройку листов и сварим, хе-хе, воронье гнездо? Десяху, так и так, в утиль — её уже заканнибалили до остова, а тут хоть шерсти клок. От осколков защитит — уже хоть что-то.
Б-10, который тот же Б-11, но с пулемётным вооружением и назначением БТР, был ограблен на предмет всего полезного — динамическую защиту с него ободрали ещё до того, как он прибыл в расположение 7-го танкового батальона, а уже на месте с него сняли все возможные узлы, после чего подлатали ими Б-11. Но броня на нём есть, это правда.
— Сможете сварить что-то приличное в разумные сроки? — уточнил Немиров.
— Варить мы умеем, материал есть — за день управимся, — уверенно заявил техник. — Думаю, разумнее будет наварить рамы из конструкционки, а к ним, на болты, бронепанели — коробку сделаем с дверью, а также козырёк наварим, чтобы сверху тоже было безопасно.
— Перегруз? — поинтересовался Клевцов.
— Запас по массе ещё есть, — почесал старшина затылок. — Весить это гнездо будет килограмм триста, может, чуть больше — считай, три десантника дополнительных. С наблюдателем получится четыре десантника — легко потянет машина. Нам браться?
— Беритесь, — решил Немиров.
Сегодня ему надо будет выделить время и написать письма семьям погибших — в штабе запросили индивидуальные соболезнования утверждённого формата. Так себе утешение для близких, конечно, но таков протокол.
* * *
— … мы сделали все возможное, — продолжал министр экономики Андрей Давыдов. — Но предпринятые меры не оказали должного эффекта и…
Он сделал паузу. Ему не хотелось говорить то, что он должен сказать дальше.
— Ну-ну, продолжайте, — приободрил его президент.
— Вероятно, в следующем году будет наблюдаться острый дефицит продуктов жизненной необходимости, — решился Давыдов.
— Так… — изрёк президент.
То, что ситуация с продовольствием тяжела — это было известно давно. Часть получаемого зерна идёт на продажу союзникам по блоку и нейтральным странам, а остальное идёт на удовлетворение нужд внутреннего рынка. Но в этом году была необычайно сильная засуха, сельское хозяйство шлёт панические доклады о сокращении урожая, поэтому неудивительно, что в следующем году страну не ждёт ничего хорошего. Но чтобы голод…
— Это невозможно, — произнёс президент.
После его изречения повисла пауза.
— Александр Андреевич… — заговорил министр экономики.
— Я сказал, что это невозможно! — патетическим жестом стукнул президент по п-образному столу. — У нас наметились успехи на фронте! Мы начинаем побеждать! Что?
Министр обороны, Геннадий Горин, поднял руку.
— Господин президент, не следует расценивать случайный успех на фронте как предпосылку для победы, — произнёс он. — Это, скорее, недоразумение, нежели плод стратегического гения нашего генштаба. Просчёт вражеского командования, плодами которого мы не в состоянии полноценно воспользоваться.
«Моя „петрономика“…» — думал в это время президент, проигнорировавший слова министра обороны. — «Одна засуха и…»
Он считал, что его сравнивают с американским президентом Рейганом. «Человек, который вытащит Россию из глобального кризиса» — таким был его образ во время предвыборной кампании.
Программа-то у него была хорошая: разорвать порочный круг зависимости от кобальта и вернуться к истокам — к нефтепереработке.
Многие до него пытались, но за десятилетия доминирования электромобилей и не нефтяных эко-френдли материалов, объёмы добычи и переработки нефти существенно упали. А когда возникла потребность возродить нефтяную отрасль, оказалось, что нефтепереработка безвозвратно утратила ключевые технологии.
То топливо, что заливают в танки — это биотопливо, сделанное из отходов и растительного масла.
Нефтеперерабатывающие заводы есть, они ещё функционируют и производят сырьё для пластиков, но оказалось, что новые заводы строить больше не в состоянии никто.
В первый же год своего президентства он понял, что не в силах ничего изменить. Нужно финансировать исследования по восстановлению технологий, но на это просто нет ресурсов.
«Нам просто нужно больше времени»,
