создан для богов.
– Но ты обещал его мне!
– Я не могу отдать то, что мне не принадлежит. Поэтому, прости, но я лгал. Ты и так получил больше, чем заслуживаешь.
Чёрный волк поднялся на задние лапы, мгновенно приняв облик конунга, и махнул рукой. Два зверя рядом с ним тоже обернулись людьми, крепко сжимая в руках, готовые к стрельбе луки. Последний вздох, и стрелы срываются в стремительный полет.
Внезапно время стало вязким, твердым, чем-то осязаемым. Два иссиня-чёрных ворона, зависли предо мной, громко хлопая крылами. Я тут же понял – дождался всё-таки.
Птицы, неподвластные мирским законам, оглушительно быстро пролетев мимо меня, с огромной высоты обрушились на водную гладь. Озеро исчезло, будто морок.
На дне, облаченный в доспех, стоял бог. Я не мог его разглядеть, но точно был уверен в этом. Одной рукой он поднимал кверху ножны, а второй призывно махал мне, как бы говоря: «Бросай сюда меч». Найдя в себе невероятную силу и прыткость, пока стрелы пробивались сквозь вязкий воздух, я сумел развернуться и швырнуть клинок на дно, прямиком в ножны.
Видение божества исчезло, стрелы пронзили спину, или волчьи клыки вгрызлись в неё, я уже не знал, что мне мерещилось, а что было правдой, и была ли она вообще. Моментально по телу разлилась жуткая боль, сковавшая дыхание, я сорвался с утеса.
Уже не пытаясь бороться, цепляясь за жизнь, не дыша, я рухнул в воды озера, подняв волны и испачкав серебряную гладь кровью. Медленно опускаясь на дно, доживая последние мгновения, я видел своё творение – меч королей. Экскалибур – его имя родилось само и лишь сейчас, в последний мой миг.
Я умирал и видел, как клинок глубоко вошел острием в подводный, скальный выступ. Он был прекрасен и неповторим, как и всё, созданное по воле небес. Умирая, любуясь им, я понял отчего он ещё тут. Просто не пришло пока его время… Нужно ещё подождать.
На самой грани, отделяющей жизнь от смерти, предо мной явилась прекрасная дева и нежно коснулась ладонью моего лица, и тогда я увидел последний свой сон.
Видится мне два ворона, летящих над землёй, и за каждый взмах их крыльев лес внизу расцветает и опадает пожухлой листвой сотни раз, затем они садятся на ветвь могучего дуба и наблюдают за путником…
Часть VI
Мирддин, борясь с головной болью, вызванной травмой, полученной в очередном сражении с саксами, брёл через леса Мерсии в Нортумбрию. После страшной битвы, где меч захватчика почти расколол шлем барда, боль стала постоянным попутчиком поэта. Из почти двух тысяч оборонявшихся бриттов, выжили, лишь сотни, если не десятки людей. Это разгромное сражение открыло саксонцам путь на Уэсекс.
Мирддин брёл в ничем ни приметном сером шерстяном плаще с капюшоном и простых хлопковых одеждах. Резко остановившись, он схватился за голову. Звон и треск, раздававшиеся в его голове, зазвучал оглушительно громко. Не выдержав, он вырвал себе под ноги, замарав сапоги.
Почти двухметровый поэт с, замотанным окровавленными тряпками, челом упорно продолжал идти в надежде на новую, спокойную жизнь подальше от, проигравшего войну, дома.
Среди раскидистых, зелёных крон то и дело вспархивали птицы, под ногами в листве шуршали мелкие грызуны, всё было тихо и спокойно. Мирддин потерял в сражении и щит и меч, получив сильную травму, он стал абсолютно беззащитен перед лицом опасности и полагался лишь на свою удачу. Она уже не раз улыбалась ему, и вот в очередной раз он, наевшись грибов, сел у небольшого озера. Постепенно они начинали действовать, убрав боль и звон в голове, подарив минуты спокойствия. Напившись кристально чистой воды, бард раздумывал, не пришло ли время искупаться. Мучаясь сомнениями, он вдруг услышал нечто, напоминающее голос девы. Прислушавшись, он насторожился, попытался определить источник, направление и сильно удивился, поняв, что звук доносится из-под воды.
По озерной глади прошла частая рябь, и из неё выросла прекрасная леди, сотканная целиком из кристально чистой воды. Паря над поверхностью водоёма, она постепенно принимала человеческий облик, направляясь к берегу. Остановившись в шаге от поэта, дева обратилась к нему:
– Мирддин, ты хочешь спасти свой народ? Хочешь подарить долгие годы спокойствия и процветания Британии?
– Но, откуда… – попытался возмутиться поэт, но прекрасное создание одним мановением руки лишило его голоса.
– Я знаю, что ты хочешь этого, и ты все сделаешь, как я тебе скажу. С сего момента, твое имя – Мерлин, ты больше никогда не снимешь с головы капюшон и не покажешь людям своего лица. Твоя речь отныне будет звучать, лишь в стихах. Жизнь твоя будет дольше, чем десятки жизней, но ты станешь моим голосом, и, если придется, плетью среди людей. Я дам тебе силу и возможность свершить должное, но не думай, что всё будет просто…
Владычица озера поведала человеку, в одночасье обретшему мечту, о таком королевстве, что станет примером для всех королевств мира людей, на все времена. Она назвала человеку имена, места, где надо побывать и объяснила, что нужно делать. Мирддин, а ныне Мерлин, хотел спросить о юном короле, но дева, уже растворяясь в водах озера, напоследок изрекла:
– Ты сам его найдешь, ты знаешь, где искать. И когда будешь, почти уверен в том, что он готов – приведи его сюда, чтобы он забрал его…
Последним легким жестом руки владычица указала на водную гладь. Раздался треск и грохот, вода в озере сильно опустилась, и из-под её толщи показалась крошечная скала, в самом пике которой торчал прекрасный серебристо-голубого цвета меч…
– Меч короля…
Лилия теней
Грань
Улицы светлой стороны города прекрасны, брусчатка сменяется массивными мраморными плитами под ногами, в зависимости от района. Чем ближе к королевскому дворцу, тем улицы чище, а низкие заборчики лучше окрашены, лужайки перед домами ухоженнее. Около входов в богатые дома купцов и сенаторов перед фасадом всегда располагалась лужайка. И каждой лужайкой занимался профессиональный садовник – мастер своего дела. На этих, порой очень скромного размера, холстах они творили свои шедевры. Кусты принимали формы животных и элиров или составляли сложные геометрические узоры. Мастера-садовники создавали целые большие, так называемые, садовые композиции. И среди садовников шло этакое соревнование способностей и выдумки. Работа эта, кстати, неимоверно хорошо оплачиваемая, но и требования предъявлялись заоблачные – показать блеск-шик рубинов и злата в изумрудной краске простого кустарника…
Шик самих же жилищ был спрятан за дверями и окнами, в Алкорне не принято как-либо выказывать богатство. Белые, аккуратненькие фасады домов были скромны и почти
