отправить проект по электронной почте. Увы, остаюсь не услышанной.
Саша звучит сильно с похмелья:
— Рит, у нас завтра здесь еще пара мероприятий намечается. Я тут прикинул, лучше всего получится, если я в понедельник пораньше встану. По новой трассе да почти в ночи доеду быстро и без проблем.
— Саш, тебе там, конечно, виднее… — завершить мысль не удается.
— Да, милая, ты же знаешь, что я аккуратен, осторожен, разумен и берегу себя. У меня же есть вы.
Вздыхаю и начинаю, как обычно, с пояснений:
— Я не про это.
— А я как раз об этом — у тебя нет поводов для беспокойства. Скоро вернусь. Посмотрим, может, выберемся куда на неделе?
Обалдеть. Нет охр… я в шоке:
— Мы с Русланом давно тебя не видели и не очень счастливы от этого.
— Глупости какие, — этот снисходительный тон у Саши обычно проявляется, когда он говорит о студентах, зависимых контрагентах, моих подругах и родственниках. Бесит. — Русу плевать. Он только счастлив, если меня нет дома. А ты вся в работе и вряд ли вообще замечаешь, что вокруг происходит.
Это, простите, что вот сейчас было, а?
— О, ясно. Барин лучше знает. Барин так решил.
— Да, детка. Хорошо, что ты понимаешь.
И все.
Вот совсем все.
Горечь разочарования на языке нарастает, после того как с коротким писком связь завершилась.
Как символично, однако.
Что-то барина нашего заносит последнее время и не хило так.
А впереди сессия, Новый год, моя традиционная поездка в Китай. И ох, как же мне все это не нравится.
Или нет?
Лихо как-то Ритулина жизнь сменила свое неспешное течение.
А еще и докторица моя чего-то хотела сообщить. Вряд ли приятное. Такие люди с хорошими новостями не звонят.
Я, конечно, счастливо в ремиссии уже шесть лет, но мало ли.
Глава 10
Проблемы розовых очков
'…И что ж теперь? И где все это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!'
Ф. И. Тютчев
Божественным провидением, не иначе, могу объяснить успешный поход ослика с проектом к историчке. Их там удачно собралась толпа, человек двенадцать. И все по делу. Хвала Кириллу и Мефодию.
Врач мой, не дозвонившись, направила по почте стандартное приглашение на ежегодный осмотр и сдачу анализов. Тоже благо, ибо у нас с медициной давно взаимоотношения строятся на принципе: отсутствие новостей — уже хорошая новость.
Владимир Львович оперативно прислал результаты своих изысканий после моих комментариев. В очередной раз почитала — восхитилась. Какие изящные обоснования и лаконичные вычисления.
Просто восторг. Хоть сейчас защищаться.
Ох и парень! Золотая голова.
На этом хорошие новости вечера субботы закончились. Видимо, все вышли. Муж не звонил и не писал, а телефон его оказался внезапно выключенным.
За ночным какао, мы с Русом, конечно, погадали, где находится и чем занят отец семейства, но больше для того, чтобы выплеснуть собственное негодование, чем установить истину.
— Да что это за хрень вообще? — возмущался ослик. — Ладно, ему всегда на меня срать было. С самого детства. Еще когда они с Лерой вместе жили, а уж после развода я его вообще три года не видел. До самой вашей свадьбы.
Сижу оглушенная. Рус редко рассказывает что-то о своей жизни до того времени, как мы познакомились. Но такой жути от Саши я не ожидала:
— И как же вы с мамой?
— Лера сразу после развода нашла себе Игоря. Потом родились близнецы. Я там на самом деле только бабке и был нужен. А как ее накрыло, так и все.
Капец. Это что, ёжки-плошки, за хрень такая?
— То есть, когда на нашей свадьбе ты заявил, что жить с нами будешь — это был не выпендреж?
— Это было чудо. Я не мечтал даже спастись из того дурдома, где жил, мам.
Отставив чашку, встаю и иду обнять сына. Ребенка, лишенного радости и родительского тепла все раннее детство. Моя крошка.
Рус с удовольствием обнимается, правда, при его росте, сейчас это выглядит скорее забавно, но мило.
После душевного тисканья завариваем по новой кружке какао и устраиваемся на диване рядом. Ослик сначала долго вертится, а потом, отставив чашку, сворачивается клубочком, устраивая голову у меня на коленях.
— Мам, если он там загулял, ты что делать будешь? — режет уютную тишину внезапный вопрос. По тому, как Рус замер и напрягся, я понимаю, что ответ для сына очень важен.
— Верится в такое развитие событий с трудом, если честно, — начинаю осторожно.
— Брось эту муть от дипломатии. Будешь его терпеть такого? — прямо кожей ощущаю, как нарастает агрессия. Да, доброта ребенка в адрес родителя бесконечна была всегда, но чтобы до такой степени…
Глажу взъерошенную макушку и увещеваю, как могу:
— Русик, ты же понимаешь, что папенька твой, скорее всего, опять упился до профессорских регалий в пол. Я не в восторге, потому как алкоголизм да в его возрасте, это ну, такая себе радость.
— Перестань его выгораживать, — сын подскакивает и садится на диване. Негодующе на меня глядит и почти кричит:
— Сколько можно терпеть, мам? На меня плевать ему, да и по фиг. Но он же тебя обижает все время, оскорбляет невниманием, а если вдруг с комплиментами приплывает, то лучше бы ругался. Они с бабой Верой не родственники, случайно, нет? Тот же стиль: красиво обхаять, под видом похвалы. Мам! Зачем он нам, а?
Вздыхаю. Сразу ответить вроде как нечего. Ведь, если рассматривать нашу семью с такой точки зрения, получается, что меня с ребенком взял замуж папик-благодетель. Фу-у-у.
Терпеть я умею, конечно. С детства научили, да. Но всему же наступает предел, правда?
— Давай так, если у папы твоего не будет внятных объяснений происходящему, то я соглашусь, что, возможно, ты прав?
— Ну, хоть что-то для начала, — ворчит ослик. — Точно тебе говорю, баба у него левая завелась!
Оставшись каждый при своем мнении, разошлись по комнатам недовольными.
Снилась опять всякая жуть. Совсем не выспалась. Но кому это?
Подскочила за пять минут до начала лекции.
Бедные китайцы.
И бедная я.
Но ничего, мо́гем еще: за минуту умылась, за две расчесалась и свернула бублик, нацепила парадную блузу — и готова нести просвещение в иностранные страждущие массы.
Отчитала первую часть, запустила презентацию, анонсировала по
