свою взволнованную, краснеющую невесту.
Она покачала головой, бросив на меня испуганный взгляд.
— Нет! Это просто… Таким девушкам, как я, не следует есть сладкое. Вот и все.
— Такие девушки, как ты…?
Она глубоко вздохнула и сжала руки в кулаки, отказываясь смотреть на меня.
Карета остановилась, доехав до рыночной площади. Я выглянул на улицу, пытаясь оценить, насколько там оживленно. Людей вокруг было немного.
Хорошо.
— Значит, ты любишь мед и тебя от него не тошнит. — сказал я, пытаясь понять смысл нашего разговора.
Мэй закрыла лицо руками и издала недовольный звук.
— Да. — послышался ее приглушенный голос. — Но…
— Пожалуйста, оставайся внутри. — сказал я и вышел из кареты.
Сначала я направился в пекарню, жестом пригласив своих невидимых слуг, которые управляли каретой, следовать за мной. Я купил дюжину булочек со смородиной для Мэй, а затем добавил к своему заказу буханку хлеба, вспомнив, что она просила об этом.
Возможно, ей не понравились булочки. Но я хотел, чтобы у нее было все самое лучшее, и когда я спросил пекаря, какое из его изделий нравится людям больше всего, он, запинаясь, ответил, что больше всего нравятся булочки со смородиной.
Я также украсил ее печенье сахаром. Еще одно блюдо, которое, по словам пекаря, было любимым среди горожан. Его руки почти не дрожали, когда он упаковывал все в пакеты, и я дал ему чаевые за помощь, спросив, где я могу достать самое свежее молоко и самый сладкий мед.
Когда четверть часа спустя я вернулась к экипажу в сопровождении своих слуг, тащивших тяжелые сумки, я внезапно остановилась, встревоженная.
Мэй стояла рядом с экипажем и разговаривала с двумя деревенскими женщинами. Она стояла ко мне спиной, но их лица были хорошо видны, оба выражали сильные эмоции.
Так вот оно что, подумал я, угрюмые и немного сердитые.
Они рассказывали ей, кто я такой. Сейчас она попросит, чтобы я ее отпустил. Или, может быть, она просто убежала бы от меня.
Когда люди напуганы, они бегут.
На краткий миг я задумался, хватит ли у Мэй сил убежать. Если бы это было не так… возможно, у меня был бы еще один шанс.
Я бы взял ее с собой, чтобы помочь ей восстановить здоровье, а тем временем, возможно, я смог бы показать ей, что ей нечего меня бояться. Я знал, что это эгоистично, но она была моей невестой. Я надеялся, что можно быть немного эгоистичным по отношению к своей невесте.
Одна из женщин заметила меня, и на ее лице появилось знакомое выражение. Страх. Отвращение. Обе женщины отвернулись и поспешно удалились, а Мэй смотрела им вслед, выпрямив стройную фигуру и расправив плечи.
Я не мог видеть ее лица, и это беспокоило меня еще больше.
— Я просил тебя оставаться внутри. — сказал я, издалека давая ей понять, что иду, чтобы она не испугалась.
Мэй все еще вздрагивала, а затем повернулась, глядя на меня широко раскрытыми невинными глазами.
— Простите. — сказала она, не подавая никаких признаков того, что собирается бежать.
Я расслабился.
— Они подошли к карете, когда увидели, что тебя нет. Я думаю, им было любопытно, и они испугались, когда увидели меня. Я думаю, они ожидали, что карета будет пустой. Поэтому я вышла поговорить с ними.
Я кивнул, жестом приказав слугам погрузить сумки внутрь. Мэй вздрогнула, увидев, что сумки передвигаются, казалось, сами по себе.
— Мои слуги невидимы. — сразу же сказал я ей, пытаясь развеять ее страх. — Они безвредны. И они тоже будут повиноваться тебе, тебе просто нужно сказать, что тебе нужно. Я купил… ну, много чего. Может, в следующий раз сходишь за покупками? Когда ты окрепнешь. Я составлю тебе компанию.
Опять мой эгоизм. Я не хотел идти с ней только для того, чтобы помочь ей. Мне нужно было присматривать за горожанами, чтобы они не попытались отпугнуть мою прекрасную невесту.
Мэй кивнула, и я подошел, чтобы помочь ей забраться обратно в карету. Я предложил ей свою руку, чтобы она оперлась на нее, и ее бесстрашное прикосновение разожгло огонь, который я подавлял ранее, до безумия.
Если бы личи могли краснеть, я бы это сделал. Мэй, конечно, покраснела за нас обоих. Когда я последовала за ней внутрь, я заметила, что вокруг двух женщин, которые разговаривали с Мэй, собралась небольшая толпа.
Они показывали на нас пальцами и размахивали руками, и моя душа потемнела от гнева. Я очень надеялся, что они не заставят Мэй почувствовать себя нежеланной гостьей, когда мы приедем сюда в следующий раз.
Если бы они это сделали… Я мог бы просто потворствовать своему гневу.
Но сейчас я выбросил их из головы и сел рядом со своей невестой.
— Мой дом в часе езды от города. — сказал я. — Не хочешь ли сейчас что-нибудь съесть?
Когда она кивнула, я дал ей булочку, и мы отправились в путь. К тому времени, как мы приехали, Мэй все еще не доела свою еду, изящно откусывая от нее самые маленькие крошки, которые только могла оторвать.
Я в замешательстве наблюдал за ней, гадая, так ли едят люди. Когда я был голоден, я пожирал все, до чего мог дотянуться своей тенью, и вскоре я так и поступал.
Энергия, получаемая от костра, почти иссякла. Мне нужно было что-то, что могло бы сохраниться. Но, возможно, с Мэй все было по-другому.
— Вот мы и на месте. — сказал я, когда карета остановилась перед главным входом в поместье. — Я провожу тебя внутрь, а потом мне нужно будет прогуляться. Прошу прощения, что оставляю тебя одну. Я скоро вернусь.
Она кивнула, и я повел ее вверх по лестнице к входной двери, держа ее дрожащую руку в своей.
Присмотрите за ней, приказал я своим слугам. Не позволяйте ей убежать от меня.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Мэй
Он жил во дворце. Это было единственное слово, которым можно было описать его жилище.
Когда Вирджил повел меня внутрь, держа за руку своей костлявой, теплой рукой, я шла медленно, пытаясь осознать величие этого места.
Здание было большим и высоким, по крайней мере, с тремя высокими потолками и пологой крышей. Его фасад был сложен из серого камня, и часть его была увита плющом и вьющимися растениями, некоторые из которых достигали высоты крыши.
Я увидела только фасад, прежде чем мы вошли, и он сверкал множеством чистых застекленных окон. Позднесентябрьское солнце отражалось в них, словно в драгоценных камнях, и это само по себе было признаком экстравагантной роскоши.
В
