ей не хотелось больше открывать глаза…
Эта мысль отрезвила Элиэн. Она не сдастся. Смерть — самый легкий выход. Сбежать? Слабая, ни на что не способная эльфийка, одна в этом мире… Злость поднималась откуда-то изнутри. Нет, она не сдастся. Да, она одна, да, она слабая, но такова жизнь. Ей не повезло родиться в любящей семье, ей не повезло выйти замуж за хорошего мужчину, ну и что? Она добьется всего сама! Она будет сражаться, вгрызаться в эту жизнь до последнего вздоха, потому что иначе она умрет — даже не телом, а душой. Мать больше не может остановить ее, сказать, быть тихой. Тихой она не будет, никогда не была. Это маму ни во что не ставили слуги, а вот Элиэн смогла даже под надзором отца приучить их слушаться ее. Это мама смирилась со своей судьбой и могла лишь слезно умолять мужа не наказывать ее, а Элиэн никогда не опустится до этого: темный не увидит ни одной ее слезинки. Такие мужчины, как он, не проявляют милосердие или снисхождение к слабости. Его не растрогают ее слезы, значит, она будет стойкой. Ведь ничего не изменится, боль не уйдет, а вот уважать она себя перестанет.
Пообещав себе, что муж ее не сломает, Элиэн слезла с подоконника и отправилась в ванную — согреваться и стирать с себя следы очередного насилия.
На следующее утро она уверенной, пусть и немного нетвердой походкой вышла из покоев в поисках слуг. Пора было что-то делать. Те девушки-дроу, высокие и какие-то хищные темные эльфийки, не были довольны ее приказу — даже попытались изобразить непонимание, но весьма понятный жест, указывающий на ее покои, был знаком всем. В отличие от разных языков. В итоге служанки убрались и даже (не без пинка Элиэн) принесли еду: как и всегда, недожаренную или пережаренную. То ли вкусы в Темной Империи сильно отличались от всего другого мира, то ли светлую эльфийку банально травили. Оставив этот вопрос на потом, Элиэн с час пыталась объяснить дроу, что ей нужна библиотека. По-видимому, служанки все же поняли, что она от них хочет, после продолжительного похлопывания по книге и перелистывания страниц. Или им порядком надоело выслушивать свою новую хозяйку. В общем, одна из дроу отвела-таки Элиэн в библиотеку, оставив принцессу один на один с бесчисленными рядами книжных полок. Впрочем, в одиночестве она пробыла недолго: через минуту к ней навстречу вышел мрачный гоблин. Это было невысокое, по пояс Элиэн, зеленомордое существо с большими, как у летучей мыши ушами и длинным горбатым носом. Он тоже не был рад светлой эльфийке и принялся ругаться — это можно было легко понять по его интонации.
Решительно шагнув вперед (и стараясь не обращать внимания на ноющую боль внизу живота и не вспоминать, как она появилась), Элиэн произнесла на человеческом:
— Рада вас видеть здесь. Мне так нужна помощь, боюсь, только вы знаете, что делать.
Гоблин, явно не ожидавший чего-то вразумительного от нее, остановился и замолчал, даже перестал размахивать руками. Элиэн лишь мысленно понадеялась, что не ошиблась: кто, если не библиотекарь, может знать язык людей. Он должен был ее понять. Библиотекари всегда знают больше всех остальных.
И надежды Элиэн сбылись. Гоблин кивнул, задумчиво потирая зеленый подбородок:
— Чем могу помочь… ваше величество? — поинтересовался он на ломанном человеческом.
— Мне нужно выучить язык темных эльфов. Кто, если не вы, знаете лучший способ? — Элиэн многозначительно посмотрела на ряды книжных полок. В ее глазах было настоящее восхищение: она с детства любила книги, они позволяли проживать не одну, а тысячи жизней. Библиотека замка Мелады поражала воображение. Элиэн вспоминала Листерэль: в ее родном дворце хранились книги со времен Раскола и даже периода до него, и библиотека Темной Империи могла по размерам посоперничать с Рассветным Лесом. А ведь она существует меньше тысячелетия.
Видимо, заметив неприкрытое восхищение Элиэн, гоблин уже спокойнее, с нотками гордости заметил:
— Здесь хранится более сотни тысяч книг. Император самолично пополняет библиотеку.
Напоминание о темном вновь заставило Элиэн окунуться в холодный омут боли. К счастью, сейчас библиотекарю уже не нужен был собеседник. Он принялся распинаться:
— Столько книг! Я каждую знаю, каждую в руках столько раз держал, а они приходят и заявляют, что сами все знают. Знают они! Не нужен им библиотекарь! Вот уйду на заслуженный покой, а они пусть разгребают все здесь!..
Гоблин распалялся все больше и больше, даже кулаком пригрозил невидимым «им». Речь его, и без того не совсем понятная, от излишней эмоциональности и вовсе стала неразличима. Элиэн, поняв, что стоять она больше не в состоянии, присела на кушетку и мило поинтересовалась, прервав бесконечный поток возмущений:
— Но вы же не оставите эту сокровищницу? Ох, прошу меня простить, я же даже не узнала ваше имя.
— Гырызтарг, — представился гоблин, почему-то неожиданно смутившись от такого обращения.
— Очень приятно, — заверила его Элиэн, не дав вставить и слова. — Так что вы мне посоветуете? Признаться, я так рада найти достойного собеседника. Вы столько всего знаете.
— Да, — крякнул Гырызтарг и плюхнулся в кресло, которое для его роста было явно великовато, и тут же подскочил: — Чаю хотите?
Элиэн доброжелательно улыбнулась, заставив гоблина смутиться еще больше.
— Не откажусь.
Из библиотеки она ушла только через четыре часа, узнав все подробности жизни достопочтенного Гырызтарга и унеся стопку книг, изучением которых занималась до самого вечера. Она усиленно старалась не думать о том, что ждет ее ночью. В их мире бытовало мнение, что Глубины, где живут демоны, полны огня и любое существо испытывает там невообразимые муки. Сейчас Элиэн казалось, что именно в Глубины она опускается каждую ночь. Темный приходил, когда солнце окончательно опускалось за горизонт, и уходил лишь перед рассветом, превращая эти несколько часов в непрекращающуюся пытку. Он брал ее сзади, словно животное, никогда не был ласков, не проронил ни слова, но всегда вбивался в нее со всей силой, словно хотел причинить ей еще бо́льшую боль. Боль, боль, боль — она стала спутницей каждой ночи. Первые разы было совсем невыносимо, потом, со временем, стало немного легче. Элиэн пыталась расслабиться, но не могла: мышцы упорно сжимались, сопротивляясь вторжению. И он вновь и вновь разрывал ее до крови, чтобы утром она сквозь слезы втирала мазь в истерзанное лоно.
Жизнь Элиэн разделилась на ночь, когда она боролась с болью и страхом, и день, когда она боролась с пренебрежением и неприятием. И каждая эта борьба отнимала все ее силы. Но все же Элиэн шла вперед.
