глупости! — отвечал он товарищам, когда они начинали заманчивые и дразнящие разговоры про связи светских женщин, про гусарские и студенческие утехи и попойки и про публичные дома.
Да, несмотря на всю свою склонность к спекуляциям и авантюрам, Колька оставался целомудренным.
Оказалось, что Наташа по Москве знает троюродного брата Алексея, он ухаживал за ней. Больше — она знает его невесту Веру, только не знает, что она его невеста. Вера, как живая, предстала перед Алексеем. От нахлынувших воспоминаний Наташа стала ему еще милей. А Наташа ударилась в откровенность без границ. Незаметно Алексей и Наташа, как брат с сестрой, перешли на «ты».
— Англичанки узнали, что русские мужья нежны с женами. Смотри, Леша, не попадись им… Сами англичане грубые мужья и отцы! — воскликнула Наташа и картинно взмахнула рукой, показывая в пространство как на оппозицию. — Муж может мне ответить: откуда ты знаешь, у тебя нет никакого опыта, да и сравнить не с кем. Но у меня есть приятельницы англичанки, они бывают совершенно откровенны. Вы думаете, господа, что у англичанок, когда их доводят до белого каления и заставляют терпеть, потом не бывает душа нараспашку?.. Здесь, в особняках Челси, жен бьют чаще, чем где-либо. Леша, кстати, сходи посмотреть, как по утрам вешают преступников у тюрьмы, и какой сброд собирается в эти дни на такое зрелище, и какие там волчицы из трущоб.
Английский муж может быть с ней на балу или в гостях сама благопристойность, а приехав домой, схватить жену и сказать: «ну… корова»… или «ну ты, животное»… И это выслушивает викторианская леди в эру идеального благонравия.
— И лорды?
— А разве лорды не люди? Но Диккенса я не люблю. Если бы Англия стояла на таких негодяях, как его коммерческие столпы, не было бы цивилизации. Приму Диккенса только как карикатуриста.
— Англичан вырастило море, — сказал Алексей. — Привило торговую предприимчивость, как спасение от подъяремной тоски.
— А нас — Волга и Сибирь, — отвечала Наташа. — Через Сибирь мой отец водит чайные караваны. Но пока столичное общество России еще слишком провинциально и далеко от того, чтобы мыслить интересами Сибири. Оно ограничено казенными выгодами и петербургскими пошлостями, даже самые блестящие умы, которые живут со своими крепостными как в оазисах. А ты не хотел бы познакомиться с Герценом?
— С Герценом?
— Да.
— Я даже не знаю толком, кто такой Герцен.
— Не слышал? Не понимаешь, о ком речь? Это наш писатель, он здесь как свой. Как и Тургенев. Герцен!
— Что-то слышал. Ты с ним знакома?
— Да.
— Но ведь ты не революционерка, кажется?
Наташа рассмеялась:
— А ты слышал такое выражение: «крещеная собственность»?
— Нет…
Алексей рассказал про встречу с премьером на коне. Наташа умолчала, воздержалась.
— Ты нарочно повел Лешу к Ротшильду? — спросила она мужа.
Николай стал рассказывать, что у банкира все тот же небольшой кабинет и у самого спеси не прибавилось.
Алексей запомнил Ротшильда. Безупречный джентльмен. Типичный англичанин. С утра завален делами. Принял письмо фирмы Эванс учтиво. Кивнул в знак согласия и что-то написал.
Алексей услыхал цифру процентов. Ротшильд заметил морщинку на его лбу. По лицу Ротшильда скользнула тень. Он и так сбавил ради старика Эванса.
— Зачем мне шиллинг, — сказал он Сибирцеву, подавая бумагу, — если к вечеру у меня не будет из него два шиллинга?
Ротшильд стал жаловаться Эвансу, что получил из Гамбурга письмо раввина, известного просветителя. Он призывает Ротшильда помочь своему народу, разбросанному по всему свету и влачащему жалкое существование, помочь нищим в нужде.
«Довольно евреям быть нацией шпионов, — с яростью и болью писал раввин, — выкупите, ваше превосходительство, г-н Ротшильд, еврейские земли и отдайте их своему народу, пусть евреи вернутся на родину предков и станут земледельцами и тружениками на своей земле. Когда-то евреи были храбрыми и воинственными и в древнем мире подавали примеры мужества. Такими они должны стать снова. Возродите нас. Дайте нам нашу землю, верните ее. Вы все можете. Вы самый богатый человек на свете».
Ротшильд развел руками. Он только что предоставил правительству Великобритании заем в четыре миллиона фунтов на покрытие военных убытков.
— А как это для евреев? — воскликнул он, рассказывая об этом.
«По-нашему это, кажется, чуть ли не сорок миллионов рублей», — подумал Сибирцев.
У евреев нет прав даже в Англии при этом. Ротшильду близок ли призыв раввина? Или ему не до этого? Или со временем он надеется найти сильных и верных союзников в англичанах, заслужив их благодарность, зная, что один в поле не воин.
Ротшильд сказал, что доволен своими сыновьями, но его выводит из себя племянник: нахал, каких свет не видал, не дает прохода горничным и служанкам, всех хватает и щиплет.
— Такой негодяй! Сегодня я застал его в коридоре, где шла уборка, он схватил девицу. Увидя меня, — что бы вы думали? — он выпустил ее, но не смутился… Он мне, своему дяде, подмигнул, словно товарищу по безобразиям. Я с утра не могу прийти в себя, не могу найти места и не могу молчать! Я молчу… Но я кричу! Я его вышлю к просветителю в Гамбург. Пусть его просвещает… Не думайте, что он дурачок. Он математик, вундеркинд. Но нахал. Хватает этих пуританок…
— А что будет, если у него появятся большие деньги? — с негодование продолжал Ротшильд. — Женщины всегда остаются женщинами, а деньги деньгами. Французы говорят… что в каждой женщине живет… Что вы думаете об этом? — спросил он Сибирцева.
— Я стараюсь не держать при себе больших денег, — учтиво ответил Алексей, помня уроки японцев.
— Банкирская фирма должна быть чиста, как кристалл. Деньги как чистая кровь в здоровом организме. Этот нахал развалит любую фирму. Я найду на него управу! Не поможет раввин — пошлю в Америку. Там они говорят: не все ли равно нам, вокруг какого столба объединяться? Вы говорите, что в Гонконге познакомились с банкиром Берроузом?
— Впервые — на борту «Паухатана» в порту Симода…
Ротшильд, слушая рассказ Алексея, скривил левую половину лица в брезгливую гримасу, в то время как правая оставалась британски холодна и правый глаз смотрел зорко — и это было ясней любых характеристик Сайлесу.
Банкир любезно отпустил посетителей.
— Ротшильд большой шутник, — сказал Эванс, выходя из банка.
— Он любит анекдоты?
— Другому нашему банкиру, а не ему, предлагают открыть отделение банка в Петербурге. Племянник Ротшильда! Его может и не быть! Ротшильда можно понять. Ротшильд содержит государство, а будет избран в парламент без права занять в нем место.
— Царь имеет дела с парижским Ротшильдом, который, кстати, содержит отделения в портах Китая.
Ясно, что Эванс
