ничего, Джонсон. Я сам вызвал вас на этот разговор. Нельзя запретить человеку думать. Только не делайте этого вслух. Дисциплина есть дисциплина… Вас, кажется, зовет Райли.
Брукс повернулся, раздвинул занавески и вошел в хирургический отсек. За спинкой зубоврачебного кресла в его сторону повернулась темноволосая голова. Увидев Брукса, исполняющий обязанности заместителя корабельного врача лейтенант медицинской службы Джонни Николас вскочил с кресла. В его левой руке была стопка медицинских карточек.
— Здравия желаю, сэр. Садитесь, пожалуйста.
Лицо Брукса расплылось в улыбке.
— Прекрасно, лейтенант Николас. Очень приятно в наши дни встретить младшего морского офицера по-настоящему галантного. Спасибо, спасибо.
Брукс взобрался на кресло и со вздохом откинулся на спинку.
— Я очень устал, Джонни Видимо, дают себя знать годы.
— Пустяки, сэр, — подбодрил его Николас. — Это простое недомогание. Разрешите дать вам тонизирующего.
Николас направился к шкафчику, достал из него два стаканчика для полоскания зубов и темно-зеленую бутыль с надписью: «Яд». Наполнив оба стакана, протянул один из них Бруксу.
— Советую принять. Ваше здоровье, сэр!
Брукс посмотрел на янтарную жидкость в стакане, потом перевел взгляд на Николаса.
— Что это, Джонни?
— Первоклассное тонизирующее средство, сэр. — Николас улыбнулся. — Производство некоей «фирмы» на острове Колл.
— Гм… я не знал, что у них там есть дистилляторы…
— А их там и нет, сэр. Я ведь только сказал, что это произведено на острове Колл… А какие новости там, наверху, — поинтересовался Николас, кивнув головой вверх, где находился адмиральский салон.
— Ужасные. Его милость грозит всех нас повесить на реях. Особенно не понравился ему я. Он заявил, что меня нужно немедленно списать с корабля. И он не шутил.
— Вас? — сонные глаза Николаса вдруг расширились. — Вы, конечно, шутите, сэр?
— Нет. Но все обошлось, и я остаюсь. Старина Тиндэл, командир и Тэрнер, эти сумасшедшие, дали понять Старру, что, если меня спишут, придется искать замену и им. Конечно, этого не следовало делать, но Старр жутко разозлился. Уходя, он бормотал угрозы в чей-то адрес. Впрочем, если поразмыслить, можно догадаться, в чей адрес они были сказаны.
— Старый дурак, — с чувством произнес Николас.
— Вы не правы, Джонни. Он отличный адмирал. Ведь ни за что не становятся заместителем начальника оперативного управления штаба флота. Старр, как говорит наш адмирал, превосходный стратег и тактик, и он не такой уж плохой, как о нем принято думать. Старра нельзя винить в том, что он снова посылает нас в море. Перед ним — неразрешимая проблема. Ресурсы ограничены. Корабли нужны и на других театрах. Он не в силах сделать и половины того, что от него требуют. И все же он бесчеловечен, груб.
— И что же мы имеем в итоге?
— Снова Мурманск. Выходим завтра в шесть ноль-ноль.
— Что? Ходячие тени снова выйдут в море? — спросил Николас, не скрывая своего удивления. — Но они… просто не смогут… они не вынесут этого, сэр.
— И тем не менее это так, мой мальчик. «Улисс» должен… реабилитировать себя. — Глаза Брукса странно расширились.
— Почему всегда мы, сэр? Почему? Хотя бы раз послали в море вон ту никому не нужную плавучую казарму, — сказал Николас, кивнув в сторону стоящего на рейде линейного корабля. — Он ведь из месяца в месяц болтается на якоре.
— Очень верно сказано, — прервал его Брукс. — Но как говорит Карпентер, огромный вес порожних банок из-под сгущенного молока и сельди в томатном соусе, брошенных на дно океана за последний год, не оставляет никаких шансов поднять якорь.
Николас, казалось, не слышал его.
— Они сменяют авианосцы, дают отдохнуть эсминцам и другим кораблям охранения, но «Улиссу» никогда. Никакой передышки. А «Дьюк ов Кумберленд» — он в любой момент готов выслать к нам на корабль наряд этих дикарей, морских пехотинцев, чтобы устроить здесь побоище, убивать больных людей, людей, которые за неделю делают больше, чем…
— Легче, легче, мой мальчик, — попытался успокоить его Брукс. — Трое убитых и несколько раненых героев — это не побоище. Морские пехотинцы только выполняли свой служебный долг. Что же касается «Кумберленда», то нужно смотреть правде в глаза. «Улисс» — единственный корабль в составе флота метрополии, оснащенный приборами управления истребительной авиации.
— Иногда, сэр, немцы мне просто нравятся.
— Вы мыслите точно так же, как Джонсон. Адмирал Старр с удовольствием приказал бы заковать вас обоих в кандалы за распространение паники… Что это? — Брукс выпрямился и наклонился вперед. — Посмотрите на «Дьюка», Джонни! На флагманском мостике суматоха. По всем палубам бегут матросы. Странно. Что все это может означать?
— Наверное, узнали, что разрешено увольнение на берег, — пробормотал Николас. — Иначе этих лентяев не заставишь пошевелиться. А почему мы должны за них отдуваться, да еще после такого долгого и напряженного плавания в северных морях?..
Звуки горна заглушили последние слова Николаса. Инстинктивно и Брукс, и Николас повернули голову к возвещавшему боевую тревогу динамику, потом вопросительно посмотрели друг на друга. В следующий момент Брукс и Николас вскочили и застыли в напряженном ожидании:
— Нет, нет, — простонал Брукс. — Боже мой, неужели и здесь? Нет, только не в Скапа-Флоу!
Эти слова в тот зимний вечер в Скапа-Флоу были на устах и в сердце каждого из семисот двадцати семи усталых и озлобленных людей. Об этом они думали, когда звуки горна прервали все работы на палубе, в машинных и котельных отделениях, на лихтерах, на камбузе и в каютах.
Наступил решающий момент. Сейчас «Улисс» мог навсегда перестать быть военным кораблем. Пока он находился в хорошо защищенной бухте на якоре, озлобленные, измученные люди могли набраться решимости выступить против властей, против безжалостного принуждения, которое грозило им гибелью. Момент для этого сейчас был самый подходящий.
Но ничего не случилось. Только в сердцах людей, спешивших по сигналу тревоги занять свои боевые посты, осталась горечь. Причина, на первый взгляд, крылась в чувстве самосохранения. Но это не так. Люди на «Улиссе» давно уже перестали думать о таких вещах. Просто они были дисциплинированными и преданными своему командиру моряками. Возможно, была и какая-то другая причина.
Так или иначе, но через две минуты все люки на корабле были задраены. На палубе осталась только якорная партия на левом борту. Люди сомневались, что это могло случиться в Скапа-Флоу, но все же занимали каждый свое место на боевых постах. Одни молча, другие с разговорами — каждый соответственно своему характеру. Делалось это нехотя, с явным отчаянием, но все же делалось.
Контр-адмирал Тиндэл тоже занял свой пост. Но он был не из тех, кто сделал это молча. Он быстро поднялся на мостик, прошел через дверцу левого борта под козырек ходового мостика и
