знаете, как изматывает силы человека пребывание на раскачивающейся палубе в течение нескольких часов, а нашим ребятам приходится быть в таких условиях месяцами. Сильные ветры — постоянный спутник арктических маршрутов. Я могу показать вам десяток молодых людей, превратившихся в стариков.
Брукс резко встал и нервно заходил по салону. Тиндэл и Тэрнер поглядели друг на друга, потом на Вэллери, который разглядывал свои сжатые в кулаки руки. Казалось, что Старр на какой-то момент исчез из салона.
— Это убийственный заколдованный круг, — продолжал Брукс. — Чем короче ваш сон, тем сильнее усталость. А чем сильнее усталость, тем острее вы ощущаете голод. Все это подавляет людей и физически, и морально. Открывает дорогу болезням.
Еще несколько месяцев назад я предчувствовал, что терпение людей вот-вот лопнет. Не раз я докладывал об этом начальнику медицинской службы флота, дважды обращался в адмиралтейство, но действенных мер никто не принял. В ответ мы слышали лишь слова сочувствия: нехватка кораблей, нехватка людей…
Последние сто дней завершили дело. Это были дни кромешного ада. Ни дня отпуска на берег. В порту мы были только два раза — для пополнения боеприпасов. Топливо и продукты принимали в море, с авианосцев. А все остальные дни — холод, скудная пища, опасности и страдания. Бог видит, сэр, — выкрикнул Брукс, — мы же не машины!
Брукс подошел к Старру:
— Мне неприятно говорить об этом в присутствии командира корабля, но ведь каждый офицер, кроме капитана первого ранга Вэллери, знал, что бунт, как вы называете происшедшее, назревал и произошел бы давно, если бы не Вэллери. Такого глубокого уважения экипажа к командиру корабля, такой преданности я не видел, адмирал Старр.
Тиндэл и Тэрнер что-то пробормотали в знак согласия, а Вэллери по-прежнему безмолвствовал.
— Но даже эти чувства не смогли в конце концов удержать людей. Иначе и быть не могло. И теперь вы говорите о наказании, об аресте этих людей. Боже милостивый. С таким же успехом можно повесить человека только за то, что он болен проказой, или сослать его на каторгу за то, что у него язвенная болезнь. Матросы нашего корабля виновны в такой же мере. У них просто не было другого выхода. Неужели, адмирал Старр, вы не в состоянии этого понять?
С полминуты в адмиральском салоне стояла мертвая тишина. Потом Старр поднялся и взял со стола перчатки. Вэллери в первый раз взглянул на адмирала и понял: Брукс ничего не добился.
— Прошу вас, капитан первого ранга Вэллери, распорядиться принять к борту баржу, и побыстрее. Возьмите полный запас топлива, продовольствия и боеприпасов. Адмирал Тиндэл, желаю вам и вашей эскадре счастливого плавания. Что же касается вас, майор Брукс, то мне понятны ваши доводы, по крайней мере в отношении вас лично. Вы очень устали. Вам нужен отдых. Замена прибудет на корабль сегодня вечером. Прошу вас, капитан первого ранга Вэллери, пройти со мной.
Старр направился к двери, но голос Вэллери заставил его остановиться.
— Одну минуту, сэр, прошу вас.
Старр повернулся к Вэллери. Тот по-прежнему неподвижно сидел за столом. На лице его была едва заметная улыбка. Саркастическая, злая улыбка. И Старр почувствовал себя очень неловко.
— Врач Брукс, — отчеканил Вэллери, — отличный офицер. Он незаменим на «Улиссе». Без него нашему кораблю не обойтись. Я бы хотел просить вас оставить Брукса на корабле.
— Я уже принял решение, — резко ответил Старр. — Полагаю, вам известны те полномочия, которые предоставлены мне адмиралтейством в этом расследовании.
— Так точно, сэр, — ответил Вэллери. — Но, повторяю, без такого офицера, как Брукс, нам не обойтись.
Вэллери сказал это подчеркнуто вежливым тоном, но в словах его сквозила непреклонная решимость. Брукс шагнул вперед и хотел что-то сказать, но Тэрнер опередил его.
— Думаю, меня пригласили на это совещание не в качестве наблюдателя. — Он откинулся в кресле. Взгляд его был устремлен в сторону. — Пришло время и мне сказать пару слов. Я полностью согласен со стариной Бруксом. Каждое его слово — правда.
Старр побелел от злости. Посмотрел на Тиндэла.
— А вы, адмирал?
Тиндэл пристально посмотрел на Старра. Выражение тревоги и беспокойства исчезло с его лица. Еще мгновение назад он думал о том, что его карьере грозит опасность, а теперь вдруг карьера потеряла для него всякое значение.
— Для меня, как командующего эскадрой, важно обеспечить максимальную боеспособность каждого корабля. Некоторые люди действительно незаменимы. Капитан первого ранга Вэллери считает таким человеком Брукса. Я согласен с ним.
— Понятно, понятно, господа. — Лицо Старра покрылось красными пятнами. — Из Галифакса вышел конвой, и мне сейчас не до этого. Но вы допускаете большую ошибку, угрожая адмиралтейству. В Уайтхолле ничего не забывают. Поговорим обо всем после вашего возвращения. До свидания, господа.
Дрожа от холода, Брукс с трудом спустился по трапу на верхнюю палубу. Пройдя мимо камбуза, пошел к лазарету. Из стационара выглянул старший санитар лазарета Джонсон.
— Как наши больные, Джонсон, — поинтересовался Брукс. — Держатся?
Джонсон бросил гневный взгляд на восемь коек и лежащих на них больных.
— Половина их здоровее меня. Посмотрите на кочегара Райли. Сломанным пальцем он листает один за другим журналы «Ридерс Дайджест». Просматривает все статьи по медицинским вопросам и все время требует сульфидин, пенициллин и все новейшие антибиотики. Большинство названий даже произнести правильно не может. Думает, что умирает.
— Тяжелая утрата, — пробормотал Брукс и покачал головой. — А ведь капитан третьего ранга Додсон ценит этого человека… А какие новости из госпиталя?
Выражение гнева на лице Джонсона сразу исчезло.
— Только что получено сообщение, — заявил он, — буквально пять минут назад. Матрос Ралстон умер в три часа.
Брукс сокрушенно покачал головой. Этого искалеченного юношу отправили в госпиталь только для того, чтобы соблюсти формальность. На какой-то момент Брукс почувствовал смертельную усталость. На корабле его прозвали «старым Сократом». Что ж, они, пожалуй, правы: в эти дни он больше, чем когда-либо раньше, почувствовал, что стареет. Может быть, хорошенько выспаться — и тогда все пройдет? Нет, вряд ли. Он тяжело вздохнул.
— Ну, каково ваше мнение обо всем этом, Джонсон?
— Восемнадцать человек пострадало, сэр, — с горечью в голосе ответил Джонсон. — Я только что разговаривал с Бургессом. Он вон на той койке. Говорит, что в тот момент, когда Ралстон только что вышел из душевой с полотенцем на плече, мимо него пробежала толпа матросов. Вдруг этот обезьяноподобный морской пехотинец набросился на него и ударил прикладом винтовки. Ралстон так и не узнал, за что его ударили.
Брукс вяло улыбнулся.
— Это… гм… как они называют… бунтарский разговор, Джонсон, — мягко сказал он.
— Простите, сэр. Мне не следовало бы… Я думал…
— Ничего,
