class="p1">– Знаешь что? Возвращайся! Можешь сесть на встречный транспорт. С радостью поменяюсь с тобой местами, но назад я уже не полечу. Сам всё будешь делать!
– Да ладно, чего ты нервничаешь? Поговорим потом. – Растерялся Дмитрий.
Марина запустила в стену блок стикеров.
– Что Димон опять учудил? – Спросил наблюдавший за сценой Овсянников.
Усилием воли она разжала кулаки и воззвала к своему сочувствию и миролюбию, уколовшись о стыд. Самокритика, прорвавшая оборону психических защит, жалила в разные места, заставляла корить себя за небрежно брошенные слова. Марина представила, как Дмитрий слоняется по кораблю без возможности покинуть его в ближайшие годы и видит в иллюминаторе одно и то же день за днём: пустоту, безжизненный холодный вакуум. Она спрашивала себя, как могла отправить его на годы в неизвестность, как не настояла на таком же анабиотическом путешествии, в котором счастливо, во что ей хотелось верить, дремали Давид и Алеся.
– Почему же ты решил быть в сознании? – Прошептала она. – Почему не облегчил своё странствие?
Перед её лицом замаячила ладонь.
– Мари-и-на-а-а, ты меня слы-ы-шишь?
Сквозь стоящие в глазах слёзы она различила силуэт Алексея.
– Пошли, покажу, как выпускать пар. – Предложил он.
– Куда?
– Увидишь.
Он потащил её за руку через коридоры НИИ. Она никогда не была в этой части здания и с трудом запоминала дорогу. Самобичевание поутихло благодаря разгоревшемуся любопытству.
За скромным холлом с выходами в две раздевалки скрывался бело-синий спортзал. Вдоль высоких окон слева выстроились эллипсоиды и беговые дорожки, центральную часть оккупировали силовые тренажёры и боксёрские груши. Ритмичная музыка ревела из колонок, весовые гири стучали друг о друга, как молота по наковальням, когда кто-то из пары тренирующихся слишком рано отпускал поручни. Запах пота, металла и искусственной кожи контрастировал с обеззараженной атмосферой лаборатории.
Алексей повёл Марину к свободному пространству справа, достал с полки самую маленькую пару боксёрских перчаток, две подушечки-лапы и узкие рулоны ткани. Он развернул один из них, продел большой палец Марины в петлю, поочерёдно обмотал пясть, каждый палец и костяшки, пока рулон не закончился крепящей липучкой, затем также завернул вторую руку, не снимая рабочего кольца.
– Надевай перчатки.
С первой она справилась легко, вторую не смогла перевернуть инадела её, не поднимая с пола. Алексей хлопнул лапами друг о друга.
– Знаешь, это всё вызывает у меня сомнения. – Сказала Марина. – Может вернёмся к работе?
– Ещё чего? Перетрудиться мы всегда успеем. – Он попрыгал на месте. – Не буду запаривать тебя всеми тонкостями, просто бей по лапам, а я буду изображать Димона.
– Но я не хочу его бить.
Марина замялась, обозревая пути отхода.
– Неправда, ты хочешь хорошенько ему врезать. По тебе видно. – Он поднял руки на уровне её ключиц. – Бей без перерывов.
Она хихикнула, увидев на лапах нарисованные кем-то грозные рожицы, и слабо ударила, потом ещё раз и ещё. Алексей заговорил с такой писклявой интонацией, на которую был только способен:
– Тигарден отстой! Заберите меня назад, отвезите меня на Землю. Немедленно! Я так молод и несчастен, я ни-ког-да не думал, что окажусь здесь. 7 ЛЕТ! Я ж, поди, осатанею от скуки. Вот так, помереть в космосе… О, нет! Моя работа ужасна, ты, Марина, больная на всю голову тиранида. Кто решил, что это хорошая идея? Ты? Хватит это терпеть, пора переходить к действиям! Я буду ныть всю дорогу туда и обратно, пока ты не сдашься и не заберёшь меня на личной ракете. Свободу инженерам!
Слабые удары разгорячили её тело, скованность отступила. Парящий перед глазами образ Дмитрия гротескно ухмылялся. Она делала размашистые выпады и била сильнее, вспомнив о другой его ипостаси из своей головы – одиноком инженере, круг общения которого сократился до нескольких человек, отвечающих за перевозку.
– Уф, Дима, если бы ты только слышал, – сказала она левой, более сердитой лапе, продолжая наносить удары, – мне так стыдно, что ты одинок среди звёзд. Стоило отправиться туда самой! Я зла на тебя, на себя и, что б тебя, скучаю по твоему присутствию. Как мне надоело ругаться и знать, что это будет повторяться. Ох, нас ждут годы споров впереди! Ещё не поздно впасть в анабиоз. Прошу тебя, сделай это! Ни один человек не обрадуется твоей участи. Почему ты решил прочувствовать её по полной? Почему, Дим? – Она запыхалась и едва клевала лапы перчатками. – Ох, какая же я неблагодарная злюка. Дим, мы тебя очень ждём. Возвращайся скорее.
Алексей стал расплываться перед глазами. В этот раз Марина не выдержала нахлынувших слёз и, нырнув под выставленные вперёд руки, прижалась к его груди.
– Вот ведь, – пробормотала она, зарываясь лицом в ткань, прикасаясь щекой к тёплой коже, – он и правда уехал.
Алексей погладил её по волосам, приговаривая:
– Да, уехал. Но он обязательно вернётся. Всё будет хорошо, слышишь?
Она, сотрясаясь от сдавленных рыданий, кивнула. Он поцеловал её в лоб.
Два портрета Дмитрия в её голове слились воедино: сердитый и добродушный, ноющий и ответственный. Он начал представляться живее, чем раньше. Хотя сейчас Марина думала уже не о нём.
5.
Старый Искитим, 2395 г., декабрь
Марина нажала на кнопку, и прозрачные двери лифта закрылись, пол метнулся вниз, в животе что-то на миг сжалось и превратилось в приятный спазм, по коже пробежали мурашки. Гул пропускного пункта остался позади, его сменила едва различимая тонкая нота. Через пару секунд номер выбранного яруса подсветился зелёным, лифт пропиликал свою жизнерадостную песню, Яворская вышла и, миновав широкий коридор, дотронулась до дверного сканера своим кольцом.
Замок дежурно клацнул, стальная дверь поддалась лёгкому нажатию. Взгляд зацепился за ярко-жёлтый подъёмник у ретрансляторного бублика. На платформе стоял испытатель в каске, который отвинчивал болты от панели одного из нижних секторов.
Марина хмыкнула, пересекла зону отдыха и поприветствовала подчинённых:
– Доброе утро!
– Здравствуйте, Марина Анатольевна, – пробубнил сидящий за крайним столом тестировщик.
Из остальных лишь пара человек помахали ей в ответ. Усиленное постукивание пальцами о сенсорные панели и тихие переговоры слились в монотонную жужжащую мелодию, но и на её фоне собственные шаги казались Марине громче падающей чугунной ванны.
Её стол был в закутке рядом с конференц-залом. Обычно здесь работалось тихо, сегодня же шумовой фон проникал в каждый микрон пустоты, заполняя её, стискивая сознание обручем. Лаборатория звучала так только после переезда в Старый Искитим из Питера, когда «СИМАРГЛ» запустили.
Пока разогревался фотонный проектор, Марина просмотрела сводку выполненных задач. Почему-то тестировщики были в ударе: за час на них свалилось огромное число операций. Решив вернуться к этому скачку позже, она открыла почту и тихо захлопала в
