отвернулся, буркнув себе под нос:
— Ты мне не веришь. Я тебе всё-всё про себя рассказал, а ты..
— Нет никаких тайн — Севастьян подошел к сидевшему на скамейке Леотиру, сам присел на корточки, взял его за плечи и посмотрел в его детские, едва сдерживающие слезы глаза.
— Вижу, ты не угомонишься. Хорошо, я тебе немного расскажу про себя — удобно устроившись рядом на скамейке и положив руку на плечо мальчишке, сказал Севастьян. — Я потомственный врач. Раньше, ещё до нашего с тобой знакомства, работал в клинике при монастыре. Сам знаешь, время беспокойное, постоянные войны, болезни. В общем то, я хорошо жил. У меня была своя квартира, всегда был на столе хлеб, водились деньги и даже получалось откладывать. Как врачу, работа мне очень нравилась и сейчас нравится. Но нам нельзя было заниматься врачеванием вне больницы. Все под контролем церкви и ни шагу в сторону. Недавно открывшиеся способности, можно сказать, перевернули мою жизнь. Это произошло после того, как солнце исчезло на несколько дней. Умные люди предполагали, что были землетрясения и где-то проснулись большие вулканы. Что на самом деле было, разумеется, никто не знает. Это только догадки. Ну ладно, вернёмся к рассказу обо мне. Понимаешь, я могу не только воздействовать на сознание людей, вот так, как тогда на тебя, но и открыл в себе способность лечить людей, используя свои новые возможности. И при помощи этой неясной силы, получается исцелять лучше и эффективней. Вот только если о подобных методах врачевании узнали бы в монастырской клинике, меня объявили бы колдуном со всеми вытекающими последствиями. Сам понимаешь..
Леотир выпучил глаза.
— Так может быть, я тоже так могу? Может, мне тоже попробовать? — загорелся идеей парнишка, заёрзав на скамейке.
— Не все сразу. Сначала получи нужное образование в школе и научись грамоте и счету.
— Почему же ты сейчас не лечишь людей?
— Я ушел из клиники. Это не воспрещается. Жилье у меня забрали. Открыв в себе новые возможности, хотел лечить людей тайно, колдовством. Но подобная практика наказуема. Если кто узнает — сразу казнь. Поэтому я поселился в заброшенном доме, жил вот на то, что скопил ранее. Пару раз приходилось уже воспользоваться своим умением для лечения людей. Как раз, после тех случаев и хожу с опаской, стараюсь скрывать лицо. Поэтому и выгляжу так угрюмо, наверное, как тебе показалось. Но пока никто не проболтался. А в школу я тебя хочу устроить при монастыре, при котором как раз находится та больница. Раз до сих пор никто не узнал про мои деяния, может, и дальше не узнают. Я снова хочу пойти работать в клинику, чтобы обеспечивать себя и тебя. Уверен друг, что скоро мы заживем хорошо. Всем говори, что ты мой родственник.
Леотир снова на какое-то время замолчал и наклонил голову.
— Что на этот раз? — поинтересовался мужчина тяжело вздохнув
— Да… Эти церковники. Понимаешь.? Я никогда не смогу затаив обиду, быть послушным учеником. Хочу отомстить! И отомщу… как возможность представится — ударив себя по коленке кулаком, занервничал парнишка. — Я не могу их видеть и не хочу. Я сбегу из этой школы. Неужели ты тоже хочешь снова работать так, чтобы эти святоши тобой командовали? Нет ведь?
— Ты прав. Не хочу. Но после знакомства с тобой, в моей жизни появился смысл. Я хочу помочь тебе — обучить и развить навыки. Твои и свои. Самому интересно, что еще я умею. Мне больше не о ком заботиться. Всю свою семью я потерял.. — Севастьян поднялся, подошел к окну и замолчал. Сейчас в его голове происходило что-то непонятное. Он понимал, что не может заставить Леотира обучаться в монастырской школе и в тоже время оставить его неучем. Было бы глупо так поступать, находясь в столице самой развитой на тот момент Империи. — Пойдешь в обычную школу. Не будет там церковных служителей. Но учиться будешь и это не обсуждается! — твердо и настойчиво произнес Севастьян. — Понял!?
Такой вариант Леотира устроил.
* * *
— И вы учились? — полюбопытствовала Юлия.
— Конечно. Так и получилось, что учился грамоте и письму в обычной школе. Учился счету. Такие школы в Константинополе тоже были. Конечно их было меньше, но хоть какое-то образование давали. А Севастьян вернулся в клинику при монастыре. Представляете, на что он ради меня пошёл? Я даже чувствовал себя обязанным ему. Но это не значит, что он оставил колдовство. Вся его работа была лишь прикрытием, чтобы скрытно развивать навык мага и не привлекать при этом к себе внимания. Он знал, какими настоями и отварами лечат людей в клинике. Дома готовил похожие, но с использованием магии. Подменивал их потом в клинике и наблюдал, как это действует на его пациентов. Так, пользуясь простым и хитрым способом, он продолжал развивать свои магические способности.
— И что, его ни разу не поймали на этом?
— А как поймаешь и поймешь что дали что-то, на что воздействовали магией? Надо быть самому магом… Приносил он отвар, внешне ничем не отличающийся от обычного. Я сам проверял. Вкус одинаковый, цвет и запах тоже. А в балахонах, которые они носили, можно было спрятать, что угодно.
Общаясь со своими коллегами, такими же врачами, как он, Севастьян по некоторым обмолвкам и слухам понял, что с подобными, как у него навыками, есть еще люди. Позже я узнал, что он посещает школу магии. Он наладил с другими взрослыми магами контакт. Это была первая школа магии, тайная конечно, в Константинополе, созданная людьми, которые тоже, как и мы обнаружили в себе новые способности. Но у взрослых все эти умения развивались быстрей и они смогли позже стать наставниками для самых молодых из нас. В той школе, насколько я помню со слов Севастьяна, было не больше двух десятков взрослых магов, которые учили друг друга, делясь своими открытиями и умениями. Ученики, они же учителя себе подобным. Первое поколение магов… великие были… люди, скажу я вам! До сих пор кое-кто из них жив. Каэмир был из их числа кстати… между прочим ректор современной академии волшебства в Константинополе тоже. Может выйдет так, что вы с ним познакомитесь, но не будем забегать вперёд, продолжу о прошлом…
— Потихоньку, считающиеся на тот момент самыми опытными, маги начали писать книги. Чтобы их не каждый мог прочесть, писали на знакомом медикам языке, некогда бывшем разговорным в Византии латинском, а не греческом. Я, помимо занятий в школе, изучал латинский язык, которому меня учил Севастьян.
