и не говорила, что вы маленькие. Я просто не хочу, чтобы у нас возникли проблемы из-за того, что ты взяла туфельки для танцев, вместо ботинок.
По тому, как мгновенно краснеет падчерица, я понимаю, что именно так она и поступила.
- Ясно. Спускайтесь вниз, я сейчас подойду, у нас еще есть десять минут.
И пока дети идут на первый этаж, вихрем проношусь по ящикам комода и гардеробной. Быстро собираться в дорогу для меня не впервой, большую часть жизни так прожила, будучи женой военного. Хватаю побольше теплых вещей, учитывая, что на улице, вроде как стоит осень, если глаза меня не обманывают, складываю все в еще одну сумку, нагружаюсь, как верблюд и кряхтя спускаюсь вниз.
Прежде чем выйти в прихожую, захожу на кухню в надежде найти хоть что-то съестное. Увы. Все полки пусты, а в корзинах для овощей одиноко сохнет сморщенная морковка. Не брезгую и ею, засунув в карман. На всякий случай. На пороге сталкиваюсь с кухаркой.
- Ой, госпожа, что творится-то? А куда ж мне теперича? У меня ж ни дома, ни семьи. Только вы и были. Я же…
И она начинает рыдать, некрасиво размазывая слезы грязными руками по щекам, и жалобно подвывая.
- Я не знаю… - растеряно замолкаю.
Что положено делать со слугами, когда господ выселяют? Наверное, расчет какой-то нужно дать, но с деньгами у меня сейчас напряженная ситуация.
- Госпожа! – Совершенно неожиданно, кухарка сама предлагает мне выход из сложившегося положения, бухнувшись на колени и схватив руками подол моего платья. – Госпожа! Возьмите меня с собой! Я за детьми могу присмотреть, да и поесть приготовить. Прошу, не гоните меня!
Да уж, на счет поесть – это она погорячилась, но…, в принципе, можно и взять. Лишние руки мне пригодятся.
- Хорошо. У тебя есть десять минут на сборы.
- Да, что мне собираться-то? Рот закрыла и пошла! Я и за пять минутов-то управлюсь.
И резво сбегает куда-то по коридору, я же выходу в прихожую, где меня дожидаются два констебля, гадкий пристав, с явным удовольствием отсчитывающий каждую секунду, и трое испуганных детей.
- Попрошу на выход! – с довольным видом, громогласно объявляет Рюм.
Вчетвером мы выходим на улицу. Дети жмутся друг к дружке, вижу их полные слез глаза, которыми они в последний раз окидывают стены родного дома. Сглатываю комок в горле, сейчас не время раскисать, нужно что-то придумать, чтобы не ночевать под открытым небом.
Поправляю на спине сумки и преувеличено бодро говорю детям:
- Ну что же? Давайте найдем хорошее место для ночлега и вкусно поедим? А уже завтра будем решать, что делать дальше.
Я только делаю первый шаг, совершенно даже не представляя, куда идти, как к нам выбегает кухарка с тачкой, на которой собрано приличное количество пожитков. Надо же, похоже, у нее больше вещей, чем у нас четверых.
- Госпожа, положите ко мне часть своих сумок, а то надорветесь, худенькая ведь такая, а нагрузились, как лошадь, - говорит она, проявляя неожиданную заботу, от которой я едва не плачу.
Что-то я сентиментальная какая-то стала, наверное, из-за малышки Рози, которая даже сейчас, сидя у сестры на руках, радостно мне улыбается, демонстрируя невеликий набор хорошеньких молочных зубов. Скидываю в тачку самую тяжелую сумку и облегченно выдыхаю: я действительно слишком нагрузила хрупкое тело аристократки, плечи вон уже разболелись, а мы еще даже за ворота не вышли.
- Леди Бонвилл, - снова окликают меня.
Поворачиваюсь, удивленно глядя на подходящего ко мне констебля. Того самого, который заступился, когда я выбежала из комнаты, а Рюм стал угрожать.
- Я так понимаю, что вам сейчас некуда податься? – кажется, что он спрашивает, но на самом деле, скорее утверждает. – Вот.
Протягивает мне кусочек картона и на нем что-то написано. Читаю. «Приют госпожи Буве».
- Это моя сестра, - находит нужным объяснить констебль, - она содержит приют для бездомных. К сожалению, жить у нее нельзя, но переночевать и получить горячий ужин – можно. Приют часто переполнен, но раз у вас дети, она обязательно найдет вам место. А дальше… утро вечера мудренее.
- Благодарю вас, - отвечаю, взяв кусочек картона с названием и адресом. – Я не забуду вашу доброту.
- Ну что вы…
Смешно наблюдать, как высокий, дородный мужчина смущенно краснеет, но в тот момент мне совсем не весело.
- Благодарю, - повторяю. – Хорошего вечера.
И мы удаляемся. Не хочу тут больше оставаться. Сердце щемит, глаза наливаются слезами, а расклеиваться мне сейчас категорически нельзя.
- Извини, я не помню, как тебя зовут, - обращаюсь к кухарке, бодро шагающей рядом, словно не она толкает впереди себя тяжело груженную тачку.
- Магда, госпожа, - отвечает.
- Скажи, Магда, ты знаешь эту улицу? – показываю ей адрес приюта.
- Да, тут недалеко. Я покажу.
И мы ускоряем шаги, потому что уже сереет и находиться на улице становится небезопасно.
Вывеску «Приют госпожи Буве» видно издалека. Но даже, если бы не было ее, я бы все равно поняла, что мы пришли куда нужно, по огромной очереди бедно одетых людей. Старики, калеки, женщины с детьми. Все одеты в лохмотья, имеют вид жалкий и голодный. Мы в своих хоть и простых, но чистых и добротных одеждах, очень выделяемся на их фоне.
- Ты ошиблась, милочка, - окликает меня одна из стоящих в очереди, неопрятного вида женщина с растрёпанными волосами, в грязном платье и трубкой в зубах.
- Нет, мы пришли по адресу, - отвечаю ей.
- Нет, ошиблась. Шлюх нанимают в борделе на соседней улице, а тут честные женщины стоят.
И демонстративно сплевывает мне под
