рот и проигнорировал мой приказ. Странно. За ним не водилось такого.
Сзади я услышал заливистый смех Эстрид. Никто иной не мог так нагло ржать. Слегка пораскинув мозгами, я понял, что опасности нет. Я принял невозмутимый вид и встал ровно. Видимо, со стороны это смотрелось комично, раз бульканье Аги превратилось в откровенный ржач.
— Прости меня, царь, — подошедшая Эса поклонилась, — но ты бы видел свое угрюмое выражение. Не смогла устоять от каменюшки в сторону твоего котелка.
— Целая княжна, а ведешь себя, будто пацаненок-озорник, — пробурчал я, стараясь сдержать улыбку.
Я присел на чурбан возле входа в шатер. Эстрид, продолжая хихикать, встала напротив. Ага, отсмеявшись, вынес из шатра лавку, на которую умостилась воительница. Она села боком ко мне.
— Нет повода для того, чтобы горевать, Ларс, — уже серьезно заявила девушка.
Она была одета в походный мужской костюм, облегающий ее фигурку. Эса вытянула ножки и уставилась на носки сапог.
— Почему ты так уверена в этом? — я с любопытством взглянул на нее.
— Я знаю отца. Он тот еще негодяй, но беременную женщину не обидит. Его убеждения не позволят совершить подлость. А надругательство над беременной — будет подлым поступком для Улофа. Если бы Милена была такой же, как я — тайным орудием, убийцей, то тогда повод для беспокойства был бы. А так, — Эса повела плечом, — она всего лишь женщина, которая не виновата в том, что выполняет свое предназначение.
— Рогволда такая мораль не тревожит, — ответил я.
— Рогволд всего лишь пешка. А Улоф — конунг.
— Расскажи об отце. Я должен знать что он из себя представляет.
Эса вздрогнула. Видимо, ей тяжело вспоминать отца. С другой стороны, именно ее отец убил Гостомысла — моего отца.
Глава 3
Окрестности Тьмутаракани, лето 827 г.
— Наверное, — со вздохом начала Эса, — стоит начать с того, что десять лет назад великий конунг норманнов, ярл Улоф, умер в первый же день получения титула конунга.
Мое недоуменное лицо вызвало кривую ухмылку у воительницы.
— На всеобщем тинге выбирали конунга. С большим трудом и невероятными интригами смогли избрать моего отца. По закону присутствующие на тинге выборщики клялись своему избраннику в том, что «страна его и они его подданные». Некоторые отказались это делать. Улоф дал им время на то, чтобы они оценили то, как он будет править и только потом пришли давать клятву. Разногласия между выборщиками были настолько сильными, что даже итоговое решение о выборе конунгом Улофа не понравилось значительной части голосующих. И тогда, на пире в честь конунга, против него выступили заговорщики и смертельно ранили. Отец, воспользовался ситуацией и притворился мертвым. Более того, ближайшим людям он приказал огласить свою смерть.
— Хитрó, — обронил я.
— Более чем, — кивнула Эса, — ведь нападение на конунга является серьезным преступлением. Заговорщиков поймали, казнили. Их семей лишили привилегий, титулов и богатства. А во время церемонии прощания на погребальной ладье, мой отец восстал и приплел Одина и Тора, которые якобы благословили Улофа на земные подвиги. В народе мой отец получил, чуть ли, не священный статус. Теперь никакой речи не могло быть о смещении богоизбранного воина Вальхаллы.
Интересный персонаж этот Улоф. Сумел найти выход из, казалось бы, проигрышной ситуации.
— Благодаря этим событиям, — продолжила воительница, — слава о новом конунге разлетелась до самых отдаленных фьордов[1]. Улоф сумел сплотить викингов и совершить ряд прибыльных набегов тем самым, подтвердив своей удачливостью, статус любимца богов. Я это все к тому, что Улоф хитрый, коварный и беспощадный. Набегом на Хольмгард он решил множество проблем, несмотря на «небогатый улов».
— Это каких же?
— Во-первых, он отомстил за смерть Гунульфа, своего сына. А во-вторых, он отомстил за уничтожение храма Упсалы. Наконец, в третьих, он покончил с Гостомыслом — своим последним врагом, которого знали многие ярлы. Ведь о твоем отце даже скальды пели песни. Он был легендарным человеком.
— Ты даже не представляешь насколько легендарным, — тихо прошептал я.
— Когда я была совсем маленькой, — продолжила Эстрид, — отец захватил в одном из набегов сотню трэллов[2]. Среди них было много беременных женщин. Их он поместил отдельно ото всех, не давая статус рабов. Только после того, как они родили, их перевели в жилище трэллов.
— Не могу сказать, что это благородно.
— Зато можно утверждать о том, что к беременным он снисходителен.
— И что стало с младенцами? — осторожно поинтересовался я.
Эса поморщилась и взглянула на меня.
— Девочек отправили в храм, чтобы храмовники воспитали их воинами-убийцами. А мальчиков отдали их матерям.
— Что ж, раз так, будем считать, что ты утешила меня. Но тревога за Милену все равно осталась.
— Утро вечера мудренее, Ларс, — сказала Эса и встала с лавки.
— Спокойной ночи, Эстрид, — пожелал я девушке.
Воительница кивнула и направилась в свой шатер. Разбередил я раны ей. Тяжело ей дался рассказ об отце.
На небе мелькали тысячи звезд. Пока мы разговаривали с Эсой, к нам подкралась глубокая темень. Ярко-желтая луна освещала окрестности. Я снова взглянул в сторону крепости. Как же тебя все-таки расколоть? Может Эса права и надо на боковую?
Вздохнув, я направился к себе в шатер. Ага легким кивком пожелал мне добрых снов и направился на боковую — небольшую «комнатенку» у входа в моем шатре. Его сменили два легионера.
Уснул я быстро. Снилась полная ахинея. Под впечатлением от рассказа моего вассала, мелькали кадры из к/ф «Викинги». Рагнар Лодброк всю ночь спаринговался со мной на топорах. Больше не буду с Эсой общаться на ночь. А если и буду, то только на эротические темы. Хотя бы сны будут приятные.
На следующий день меня разбудил шум у входа. Продрав глаза, я разглядел Ходота что-то расспрашивающего у Аги. Пришлось встать.
Я крикнул Аге, что проснулся. Ходот вошел. Поприветствовав друг друга, я пошел совершать утренний моцион. Пока я одевался и умывался, Ходот вкратце обрисовал итоги похода на Семендер. Полководец оставил там сотню своих доверенных, которые будут приглядывать за местными первое время. Наместник Семендера прислал через Ходота дары. Взятку я, естественно, принял. Тесть сказал, что семендерский глава толковый мужик. Это радует. Сейчас не до внутренней политики. Радомысл пусть с Драгом разбираются.
Ходот прибыл всего час назад. Я ему тоже рассказал о полученной от Эсы
