на сопящего Бориса. И лишь когда волнение улеглось, пришла мысль, что раз я очутился в той комнате, значит, вчера или позавчера совершил поступок, сдвинувший час икс.
Но что я сделал? Накормил голодных детей? Отбил девочку-воровку у злобной тетки? Или накопилась критическая масса добрых дел?
Кто бы ответил на эти вопросы! Или вообще ничего не сдвигается, а это игра моего воображения?
Откуда-то пришла уверенность, что нет. Мне реально удалось сдвинуть армагеддец почти на месяц.
Глава 4
До свидания
Проснулся я в начале восьмого и, несмотря на видения, наконец выспался. Боря уже бодрствовал, рисовал листовки, складывая стопочкой на столе. Заметив меня, он прервался и отчитался:
— Десятую доделываю. Посмотри, нормально?
Я взял альбомный лист, откуда на меня смотрела вполне узнаваемая Алиса. Боре удалось передать и настороженное выражение лица, и колючий взгляд.
— Круто! У тебя талант. Если хочешь, у меня есть контакт художника, который согласен с тобой заниматься индивидуально. Вот это, — я потряс листовкой, — очень приличный уровень. И еще у тебя есть стиль!
— Стиль — круто. А эти листовки — как раз просто. Смотри.
Борис взял объявление о розыске с картинкой, прислонил к окну, сверху положил чистый лист и просто обвел черным фломастером проступающие детали.
— Я бы так не смог, — признался я.
— А я не могу всякое придумывать, — он покрутил пальцами, — ну, чтобы заработать. Ты это… сегодня тренировку проведешь? Рамиль грушу принес, ставил нам удар.
— Сегодня — обязательно. В семь, как обычно.
Из спальни донеслось возмущенное:
— Ну что ж вы такие громкие!
— Наташа, вставай, мы все уронили, — пропел я.
Она, конечно же, не поняла, высунула из-за двери голову, всю в бигудях.
— Что уронили⁈
— Шутку юмора, — сказал я.
Борис всмотрелся в нее и вынес вердикт:
— Ты похожа на гусеницу.
— Какую гусеницу?
— Из мультика про муравья.
Я отправился в кухню, отварил себе три яйца, поел, положил в рюкзак нож и доску, чтобы нарезать бутерброды. Пока принимал душ, Борис закончил еще одну листовку. Забрав их, я побежал на Илюхину остановку.
Послезавтра рано утром приезжает мама, наверняка бабушка захочет устроить пир на весь мир, и нам всем надо присутствовать. Здорово было бы привезти деда Шевкета, но сейчас пошел вал абрикосов, и он понимает, что нельзя упускать возможность заработать.
Стоило отпустить поток мыслей, как перед глазами появлялся смеющийся мальчик из сна. И снова думалось только о том, что же я сделал такого правильного. И чего бы сделать еще? Из глобального только одно мне доступно: найти Алису и наставить на путь истинный. Получается, жизнь подбрасывает мне квесты, и чем больше я их выполню, тем дальше сдвинется дата на таймере.
Ну не верилось, что девочка мертва, и все тут! Стоило допустить такой вариант, и внутри все холодело. Да, я видел смерть и сам умирал, но — чтобы дети, да от рук какого-то ублюдка с вывихнутыми мозгами…
Если это так, я найду его, чего бы мне это ни стоило, и постараюсь, чтобы он умер максимально болезненно. Или сдать его ментам? Нет: он загремит на пожизненное, несправедливо тратить бюджетные деньги на какого-то ублюдка. Вот если бы попал к зэкам…
На остановке Илья был один. Увидев меня, поник, нос повесил и проговорил виновато:
— Мы посовещались и… Мы ведь ничем не поможем! И даже не знаем, где Микову искать. Будем слоняться по городу, как стадо баранов…
— Ты прав, Илья, — кивнул я, и он расправил плечи. — Сегодня треня в семь. Я пораньше приду. У меня первый спокойный день!
— Вот твой автобус, — сказал Илья, кивая вперед. — Давай, до вечера! Удачи!
Поездка заняла полчаса, еще пятнадцать минут — на маршбросок до рынка
Еще минут десять я стоял в очереди в магазине, купил палку колбасы, плавленные сырки, два батона, шесть бутылок лимонада, потом — пятнадцать жвачек «Лав из». Отошел к плите, где кормил детей в прошлый раз, осмотрелся, не обнаружил беспризорников и принялся четвертовать сырки, а после — нарезать колбасу и батон.
А вон и они: Светка с Ваньком, Бузя и еще два парнишки лет десяти-двенадцати. Все тощие, замызганные, какие-то перекошенные. Два незнакомых мальчишки передавали друг другу окурок. За ними плелась невысокая плотная девочка с пшеничными волосами по плечи и вздернутым конопатым носом.
— Привет, братва! — помахал я им и сделал приглашающий жест. Всего я успел соорудить десять бутеров.
Дети напали на еду, пустили по руками бутылку лимонада. Новенькие не представились, поглощали еду с остервенением, роняя изо рта целые куски.
Расправившись с угощением, дети жадно уставились на меня, но я не стал их закармливать, выдал по жвачке, подождал, пока они нарадуются, разжуют ее, натешутся, надувая пузыри, и спросил:
— Что известно про маньяка?
— Говорят, это старый дед! — пропищала Светка.
— Фигня! — не согласилась с ней конопатая. — Это такой жирный мужик!
— Это сын с отцом, — просипел Бузя. — Заманивают людей и едят! В еду яд им подсыпают…
— Если яд подсыпать, то есть потом нельзя! — авторитетно заявила конопатая, ругнувшись, почесала затылок; видимо, у нее были вши.
— Он девушек ворует, — напомнил я. — А где другие ваши?
— Тут наша поляна, — выпятил грудь Бузя. — Мы чужих гоняем.
— Мы, — скривилась конопатая и выдала мне страшную тайну: — нас Шак крышует. А ему много лет. Пятнадцать точно!
Я протянул девочке еще жвачку.
— Я на вас рассчитывал, но это самое дельное, что прозвучало. Поэтому держи.
Она показала Бузе язык и сунула жвачку в карман.
— Дальше кормежка только за полезную информацию. И правдивую.
— Да никто ничего не знает, — развела руками девочка. — Пугают только.
Пришлось давать ей третью жвачку и сто рублей.
— Назначаю тебя сегодня главным лазутчиком. Как тебя зовут?
— Роза!
— Итак, — продолжил я, — лазутчик — должность преходящая, кто лучше всех себя проявит, тот ее займет в следующий раз. Ну и кто поможет найти пропавшую девочку, тому — и должность, и тысяча рублей.
Я достал из рюкзака листовки, раздал детям, сомневаясь в гениальности своей задумки подключить бродяжек.
— Ее зовут Алиса, — сказал я. — Пропала она три дня назад.
— Красивая, — мечтательно протянула Роза, — потому
