в ельник отнесть надобно, — домовой указал на часы. — До вечера управитесь? Иначе все, секир башка.
* * *
— Ах, ты ж гад проклятый! — водяной Лукьян Степанович бил пестиком от ступки, прикрывающего голову колдуна. — Позарился! Позарился паскудник!
— Бей его, Лукьяша, бей, чтобы неповадно было! — громко приговаривала Агапа Корниловна, щипая бедного пасечника длинными пальцами. — Ишь, ты! Подставил нас всех!
— Поддался я искушению! Виноват! Каю-ю-сь! — визжал колдун, уворачиваясь от щипков кикиморы. — Верну рубаху! Верну-у-у сегодня же!
— Вернет он… — устало произнес Лукьян Степанович. — Уже на нас, на потусторонних жителях пятно темное по твоей милости! Еще и эту дуру с собой потащил!
— Сам дурак! — визгливо огрызнулась с печи худая да проворная бабёнка. Ее маленький, острый нос потянулся вверх. — Фу, рыбой воняет!
— Заткнись, злыдня! — рявкнул на нее водяной. — Иначе чертополохом накормлю и в бочку!
— Не простит Морок, что рубаху его взяли, ой не простит! — запричитала Агапа Корниловна. — Изничтожит!
— Так пусть его и развеет, — водяной ткнул пальцем в колдуна. — Туда ему и дорога!
— Вот-вот! — поддержала его Яга, молчавшая все это время. — Пошли отсюда. Ежели Морок спросит, все ему и расскажем. Мол, вот этот хрыч виноват, а мы не знамо ничего!
— Не пожалеет он вас тоже! — всхлипнул пасечник. — Узнает, что нечисть рубаху украла, всех уничтожит!
— Ах, ты сучок сухой! — водяной замахнулся на него колотушкой. — Зараза!
— А я ведь рубаху не сразу домой понес! — быстро заговорил колдун. — Сначала я ее Марьянке в дровник подкинул! Чтобы ночью спокойно унесть! А она со своими подругами нашла рубаху, домой потащила! Мы со злыдней еле вернули вещицу-то! Но дух морочий у Марьяшки остался! Собьет с толку Морока!
— Да ты что, девок подставить хочешь? — ахнула Яга.
— Тут уж выбирать придется! Либо нас развеет Морок, либо их! — пасечник отскочил от водяного. — Решайте!
* * *
Когда раздался грохот в калитку, мы испуганно подскочили.
— Да чево вы, заполошные? — ехидненько улыбнулся домовой. — Неужто подумали, что Морок в калитку тарабанить станет? Ах-ха-ха!
— Очень смешно! — огрызнулась Зинка. — Пойдем девочки, посмотрим, кого там принесло!
Мы вышли на улицу и Марьяша удивлено протянула:
— Агапа Корниловна? А этой чего надо?
— Домовой сказал, что она кикимора, — прошептала я, глядя, как длинноносая крутится у забора. — Давай узнаем, зачем она пришла.
Марьяна открыла калитку и, стараясь говорить спокойно, спросила:
— Что случилось, Агапа Корниловна?
— А здороваться вас не учили? — недовольно произнесла она, буравя нас колючими глазками.
— Здравствуйте. Так что вас привело ко мне? — терпеливо повторила Марьяша.
— Обронили вы, — она вдруг ткнула ей в руки какой-то газетный сверток. — Возвращаю!
Пока Марьяна растерянно смотрела на нее, я заметила в дыре знакомую ткань старой сумки.
— Не бери!
Я вырвала у подруги сверток и сунула его Агапе.
— Ничего мы не теряли! До свидания!
— Теряли! — она не собиралась сдаваться. — Забирайте!
— Щас! — я затащила Марьяну во двор и закрыла калитку. — Уходите!
И тут нам под ноги упал сверток, а потом послышался топот убегающих ног. Нормально?!
8
— Она что, рубаху нам приперла? — наконец, догадалась Марьяна. Ее глаза стали как два блюдца. — Обалдеть…
— Да нас подставили! — возмущенно протянула Зинка, уперев руки в крутые бока. — Причем наглым образом!
Мы испуганно уставились на сверток, лежащий на земле. В голове вертелись самые ужасные мысли.
— Ну-ка, пойдем домой. — Марьяна подняла рубаху. — Сейчас у нашего обжоры спросим, как быть.
Когда мы вошли на кухню, Евпатий Гурьевич почти наполовину залез в холодильник. Наружу торчал только его круглый зад, обтянутый старыми штанами с заплатой.
— Эй! — окликнула его Зина. — Можно ваше лицо узреть, Гурьевич?
— Отчего же нельзя? — домовой вынырнул из холодильника с колбасой во рту. — Вкусная штука эта… Я бы ел и ел…
— Кто б сомневался… — хмыкнула я и показала на сверток. — Нам Агапа рубаху приперла! Что делать-то с ней?
— Ох, и хитрая, морда болотная! — проворчал Евпатий Гурьевич, отходя от свертка. — Убери, убери ее от меня… Мало ли…
Он сел за стол, заглянул в кружку и причмокнул губами. Марьяна тяжело вздохнула, но чайник все же поставила.
— Идите в ельник, — сказал домовой. — Верните рубаху, делов-то! Все одно так и надобно поступить!
— Кому мы ее там вернем? — Зинка сдвинула брови. — Где этого Морока искать?
— А чего его искать? Придете в ельник, он свою вещь почувствует и сам объявится, — «успокоил» нас Евпатий Гурьевич. — Идите уже, а то совсем осерчает, горя нахлебаемся.
Через полчаса мы уже брели в сторону ельника, совершенно не понимая, какого черта мы делаем.
— Мне одной кажется, что я в дурдоме? — Зина стряхнула грязь с резинового сапога. — Это ж кому расскажи, на смех поднимут!
— А мне наоборот страшно, — прошептала Марьяна. — Если домового увидели, значит и Морок точно существует. Представьте, какой он…
— Наверное, на черта похож, — предположила я, передергивая плечами. — Главное в обморок не упасть.
Пошел дождь, и все стало еще тоскливее. Еловый лес возвышался мрачной плотной стеной, и от него веяло мистическим страхом. Мы остановились возле одинокой некогда могучей ели, словно страшась переступить невидимую черту. Ее ветви, тяжелые от влаги склонились почти до земли, и казалось, будто под ними шевелятся темные корни.
— Жутковато здесь, — тихо сказала Зинка, глядя на пушистые еловые лапы. — Или я себе уже накрутила всякого… Ну что, углубляемся?
Наша троица вошла в ельник и все моментально изменилось. Это был совершенно другой мир. Здесь царила плотная тишина, лишь тихо шуршал дождь, похожий на чьи-то крадущиеся шаги.
— И куда теперь? — я огляделась. — Тут заблудиться можно.
— Пройдем до во-он того упавшего дерева и всё, — севшим от страха голосом произнесла Марьяша. — Дальше я ни ногой!
Постоянно оглядываясь и вздрагивая, мы продвинулись на несколько десятков метров. Меня пугало даже наше дыхание, а если под ногой хрустела ветка, сердце стремительно ухало вниз.
Упавшая ель отчаянно хваталась еще живыми корнями за рыхлую землю, усыпанную коричневой хвоей. Скоро все погрузится в ночную темень и вряд ли это добавит нам радости. Погода стояла безветренная, только изредка нарушая тишину, доносился приглушенный стук падающих веток, да поскрипывание елей.
Мы молчали, таращась по сторонам и когда раздался скрипучий голос, Марьяна тоненько взвизгнула.
— Так вот кто рубаху спер… А я грешным делом подумал, что кто-то из наших…
Наши головы повернулись на этот скрип, и я снова испытала шок. Возле маленькой елочки стоял мужичок в меховой телогрейке. В его бороде была целая лесная поляна: ягоды, грибы, какая-то трава и ветки. Он смотрел на нас яркими зелеными глазами и хмурил кустистые брови.
— Вы Морок? — осторожно поинтересовалась Марьяша на что
