la vita non ha più senso4 Так что никогда не отводи от меня взгляд.
Я поцеловал ее в щеку. Она сердито посмотрела на меня, но ничего не сказала и откинулась на спинку сиденья.
Я закрыл глаза и попытался расслабиться, но всего через несколько секунд машина остановилась, и мы оказались у ворот особняка.
На протяжении многих лет мы расширяли его, чтобы обеспечить место для новых членов нашей семьи. Правило пятое: одна семья. Одна крыша. Да, несмотря на то, что сейчас мы в основном жили во дворце, иногда там все еще было тесно.
— Я возьму его, — сказал я ей. Я вышел из машины и обошел ее с другой стороны, чтобы поднять его с сиденья.
Он обвились руки вокруг моей шеи. Я не могу поверить, каким большим он становится.
— Добрый вечер, сэр, мэм, — сказал нам наш дворецкий, когда мы вошли внутрь. — Мадам Коралина уже уложила Уайатта и Донателлу спать, но они хотели подождать вас.
— Я зайду к ним сейчас, — сказала Мелоди и поцеловала Итана в щеку, прежде чем подняться по ступенькам.
— О'Фелан, что-нибудь заслуживающее внимания произошло в наше отсутствие? — Спросил я.
— Нет, сэр. У вашей матерью и мадам Коралиной был обычный вечер. Они испекли кексы, провели некоторое время на улице, прежде чем посмотрели фильм в кинотеатре с попкорном. После этого пошли спать.
— Хорошая работа. На сегодня все.
— Конечно, сэр. Спокойной ночи.
Комната Итана была всего через две двери от нашей, в западном крыле, с дверью, которая соединяла с комнатой его брата и сестры. Она была большой, по заказу Мелоди, пол покрыт мягкими кремовыми коврами, стены обшиты панелями из вишневого дерева, а из окон открывался лучший вид на задний двор и горизонт Чикаго вдалеке. Его кровать была намного больше, чем нужно, и когда я уложил его, он перекатился на середину. Я стянул с него галстук и ботинки, и он зашевелился, когда я усадил его и снял пиджак и брюки.
— Итан, тебе нужно переодеться, — сказал я ему, когда его глаза приоткрылись.
Он скорчил гримасу, прежде чем поднял одеяло и залез под него в одних трусах. Он тут же снова уснул.
— Из-за тебя моя ночь испорчена, и все же ты спишь как младенец, — пробормотал я, целуя его в макушку. — Приятных снов.
Подойдя к двери, которая вела в комнату Уайатта и Донателлы, я выключил свет в его комнате, оставив дверь лишь частично закрытой.
— Папочка?
Донателла села, протирая глаза.
— Тсс, — прошептал я и подошел к ее розовой кровати. Ее каштановые волосы были в полном беспорядке вокруг ее милого лица.
— Кто у нас здесь неспящая красавица?
Она не ответила, а просто обхватила меня своими крошечными ручками, когда я был достаточно близко. Закрыв на секунду глаза, я обнял ее в ответ и пригладил ее волосы.
— Давай спатки, — прошептал я ей. — Красивым девочкам нужен сон, чтобы оставаться красивыми.
— Люблю тебя очень сильно, — сказала она, зевая.
— Люблю тебя больше, — сказал я и поцеловал ее между бровей. — Приятных снов.
Я подошел к Уайатту, который тихо похрапывал и сбросил с себя одеяло, когда перевернулся. Из всех моих детей он всегда был самым выразительным, когда спал, корча рожицы. Иногда он даже разговаривал во сне. Если Дона когда-нибудь слышала его, она дразнила его на следующий день. Он ненавидел, когда она это делала, но он никогда не просил отдельную комнату, и она тоже.
— Приятных снов, — сказал я ему и поцеловал в макушку.
Когда я открыл дверь, которая вела в нашу спальню, я подготовился, заперев дверь с их стороны. Все стены в наших комнатах были звуконепроницаемыми, мы бы никогда не услышали их, если не откроем дверь.
— Молния, — сказала Мел и повернулась ко мне спиной. Она казалась относительно спокойной…
Это хорошо или плохо? Она смирилась с этим? Или она не хотела портить свое платье? Я не мог не задаться этими вопросами, когда потянул молнию вниз, обнажая ее красивую спину оливкового цвета.
Она позволила ему упасть на пол, обнажив черный кружевной лифчик и… и все.
Чтоб меня.
Мои глаза прошлись по всей длине ее тела. На протяжении многих лет я наблюдал, как оно менялось, она была такой же подтянутой, как всегда, и она удалила большую часть растяжек на теле, за исключением нескольких на левой стороне живота. Она сказала, что подарить мне моих детей было одной из битв, после которой она хотела оставить шрамы.
— Что с тобой не так? — Она остановилась в центре нашей комнаты, снимая серьги. Моя бровь приподнялась при этих словах.
Без оружия? Без ругани? Даже без свирепого взгляда? Все было неправильно.
— Ничего, — ответил я и снял галстук. Когда она вошла в свой гардероб, я подошел к ее дамскому столику и быстро вынул пули из ее пистолета. Затем я перешел к тому, что было у нее под подушкой, и к тому, что был привязан к изголовью кровати, и к тому, что был за комодом, и к тому, что был под кроватью.
— Завтра ты пойдешь с нами на раздачу еды после церкви? — она спросила из ванной.
Бросив пистолет обратно под кровать, я выпрямился.
— Да, а почему бы и нет?
Ответа нет. Что она там делала?
Черт возьми. Это было более напряженно, чем то, что она натуралка, которая отказывает мне в сексе.
К черту это. Скинув туфли, я подошел к своему гардеробу. Я разделся и переоделся в пару черных пижамных штанов, провел рукой по волосам и присоединился к ней в ванной.
Ее глаза встретились с моими в зеркале ванной, в ее руке была зубная щетка, а на ней теперь был шелковый халат.
— Сегодня без оружия? — Спросил я ее, хватая зубную пасту.
Приоткрыв рот, она покачала головой.
— У нас завтра напряженный день, и мой муж не может появиться с подбитым глазом. Кроме того, я думаю, ты знаешь, как я зла. Этого достаточно.
