Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Заглушив двигатель, Иван Петрович высунулся из кабины и с нехорошим предчувствием спрыгнул на подножку, затем на землю. Он шагал к молотилке, продолжая плести кружева матюков в адрес Димки, но вдруг осекся и замер, потому что увидел, что именно повредило машину и погнуло ножи. Это был ребенок. Бледный, со следами тления на коже, очевидно мертвый, мальчик тем не менее почему-то стоял на ногах. Он был похож на изваяние, и молотилка погнулась вокруг него так, словно комбайн на полной скорости врезался в фонарный столб.
Иван Петрович так перепугался, что сперва даже не знал, что делать — и решил просто пойти домой и выспаться. Он знал: если сунуться к начальству, они запах учуют, скажут, что пьян, и пнут под зад с работы; а если сказать, что въехал в изваяние, похожее на мертвого школьника, и погнул машину — еще и в дурку сдадут.
Вот так: Иван Петрович Плужников, он же «свидетель номер один», человек, обнаруживший первую в мире мортальную аномалию, сообщил о находке лишь спустя десять часов — хотел протрезветь и убедиться, что мертвый мальчик в поле — не бред.
На следующий день поле оцепили, приехали милиция и скорая, затем — черные автобусы без номеров. Еще через день стало ясно, что мертвый мальчик в поле — не один такой. Осенью 2000 года по всей России стали появляться мертвецы с кристаллами соли на волосах и ногтях. Началась паника. Откуда они взялись? Почему именно дети? И почему они тверды как камень и почему их нельзя сдвинуть с места?
Паника, впрочем, схлынула быстро. Во многом потому, что к делу оперативно подключились власти. О первых найденных кадаврах вообще никто не знал — информацию скрывали. К комбайнеру-пьянице с визитом вежливости приходили люди с государственными лицами и проводили воспитательную, так сказать, беседу: «Откроешь рот — мы его глиной набьем, понял? Не было мальчика, не было». Но шла молва, и молву не могли пресечь даже угрозы набить рот глиной; нету в мире столько глины. Когда стало ясно, что замолчать кадавров не получится и мальчик все-таки был, власти сменили тактику и подключили телевидение — с экранов старательно успокаивали население: занижали цифры и каждый день придумывали что-то новое, то говорили, что мертвые дети в полях — просто муляжи, это перформанс, масштабная работа анонимного художника, то вдруг меняли тактику и начинали твердить, что никаких мертвых на самом деле нет, а потом вдруг сообщали, что все, кто живет рядом с ними, получат льготы; но какие льготы, если вы сами вчера говорили, что кадавров нет?
Иоганн Аккерман, «Фольклор катастроф» Перевод с немецкого Дмитрия Табакевича, издательство Ad Astra, 2004 год, с. 11–12.
«Галина Михайловна Родченко[1] — глава КИМА и основательница Института — в своей книге пыталась предсказать их возможную судьбу. Писала, что очень хорошо представляет себе два варианта развития событий: первый — государство оградит кадавров высокими заборами с колючей проволокой, накроет саркофагами, создаст вокруг каждого зону отчуждения; второй — все будет ровно наоборот — кадавры превратятся в приманку для туристов — вокруг каждого мертвого ребенка вырастет своя индустрия развлечений: кафешки, лавочки с сувенирами, магнитиками на холодильник и очереди из желающих прикоснуться к мертвецу. Как бывает с мощами святых, например.
Ни один из ее прогнозов не сбылся. Кадаврам удалось избежать банализации.
С ними случилось самое скучное из всего, что только можно представить — их попросту перестали замечать. Со временем кадавры, как старые памятники или заброшки, стали частью привычного ландшафта и полностью выпали из зоны общественного внимания».
Цит. Мориц Гатман, ст. «Россия 20 лет спустя», газета «Deutsche Welle», 13 сентября 2021 (перевод с немецкого)
Респонденты: 18–60 лет
Регион: бывшее черноземье, 傘谷
Выборка: 4000 человек
Вопрос: в каком году на территории РФ возникли мортальные аномалии?
47 % — «затрудняюсь ответить»;
17 % — «несколько лет назад»;
26 % — назвали неверный год;
10 % — дали верный ответ.
Данные ЦИОМ КИМА, 1 марта 2014
«Сегодня представляется весьма странным, что ни государство, ни Русская Православная Церковь первые годы после Stunde Null, нулевого часа, так и не попытались использовать феномен мортальных аномалий себе на пользу, или, как говорят исследователи, «присвоить» его. В спорах о том, почему так вышло, сломано множество копий. Но, по моему мнению, ответ на данный вопрос лежит на поверхности: для церкви мортальные аномалии создают больше проблем, чем возможностей, особенно учитывая тот факт, что контролировать или хотя бы предсказать, что будет происходить с мертвецами в ближайшие годы, никто не брался и до сих пор не берется. Церковные чиновники, в том числе мои весьма близкие коллеги, пытались как-то встроить возникновение этих детей в православную догму и объяснить их существование своей пастве, но тут возникали щекотливые вопросы и проблемы — некоторые дети выглядели по-настоящему жутко, — они не ожили, и чисто технически их нельзя было считать воскресшими, а значит, их существование не очень-то сходилось с христианскими идеями о смерти и воздаянии, и потому отношение церкви к детям — или как их сейчас принято называть, «кадаврам», — менялось довольно резко — от попытки присвоить событие и объявить его чудом и доказательством истинности христианских догм до официального запрета региональным епархиям говорить о мертвых в своих проповедях, ссылаться на них. Чуть позже РПЦ выпустила еще один внутренний документ, в котором верующим было запрещено упоминать кадавров; специалисты, с которыми мне удалось поговорить, связывают возникновение документа с появлением большого количества новых религиозных движений, которые стали уводить паству у РПЦ. В итоге указом верховного синода кадавры были объявлены языческой ересью, и поклонение им с тех пор приравнивается к отступничеству».
протодиакон Андрей Куравлев, ст. «Искусство закрывать глаза» Газета Die Zeit, 1 августа 2014
«Власть долго думала, как решать «вопрос». Все чиновники, с
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
