бумаги, уж точно. Повезло.
Гоблина меж тем перевернули, со стола стащили, стали руки за спиной вязать. Тот на ногах не стоит, только глаза закатывает и башкой мотает. Эх, не получилось у нас разговора. А ведь я так близко подошёл... знает, знает зелёный гад, кто такой Рыбак. К гадалке не ходи.
Прокашлялся я, поднялся кое-как.
— Пустите. Всё в порядке.
Смотрю, в кабинет ко мне уже народ набежал. Полицейский с ресепшена, старичок из буфетной, ещё кто-то. Папашу-гоблина разве что на месте не прикончили. Заодно его дочке едва не прилетело. Но я не дал.
— Гоблина — в подвал! — скомандовал. — Я с ним позже потолкую.
Такое лицо сделал — всем ясно, что потолкую от души.
— Девушка — моя. Не трогать, — и значок на шинели потёр.
Старичок-полицейский сразу понял, закивал. Мол, ясно, ваше благородие, тайных агентов не трогаем.
А полицейский с ресепшена метнулся в буфетную, и моей Альвинии рюмочку чая притащил. Для укрепления нервов прекрасной мадемуазели.
Альвиния рюмочку взяла, улыбнулась ему, отхлебнула чуток. Полицейский тоже лыбится во весь рот, довольный. Прямо на рабочем месте к моей девчонке клеится, паразит.
Поправил я одёжку свою, шинель застегнул, ремешок подтянул потуже. Горло болит, на лбу шишка здоровенная наливается, дотронуться нельзя... но сейчас не до нежностей. Надо быстренько дела раскидать по полкам. То есть девчонок на квартиру, гоба — допросить, когда очухается, и дальше двигать. Киллеры и диверсанты ждать не будут.
Вон, как этот папаша зелёный возбудился от моего вопроса. Значит, Димка Найдёнов на верном пути. Надо этот шанс не упустить. Одним махом поймать двух зайцев — Рыбака и взрывателей.
Но прежде надо девчонок устроить в безопасном месте. Для их же пользы и чтобы под ногам не путались. Сначала я отвёл Альвинию в сторонку, подальше от хмыря с ресепшена, спросил тихо:
— Случилось что? — это я про пощёчину. И вообще про маскарад этот.
— Ничего, — отвечает, тоже тихонько. — Устройте сперва вашу протеже, я потом объясню.
Ладно. Потом так потом.
Вывел я их на улицу. За мной подпрапорщик с рядовыми, как приклеенные. По нынешним временам полезная компания.
Квартирку поискать пришлось. Вначале я в доходных домах искал, там дешевле, и принимают хоть чёрта лысого, если при деньгах. Но Альвиния сказала, что сейчас гоблинам туда лучше не соваться. Там народ всякий живёт, и если гоблинка высунет нос из комнаты, всякое может случиться.
Пошли в пансионы разные, где места подороже. Там другая тема — зелёные и желтопузые не нужны. Вышел я из очередной квартиры, где пухлая тётка в чёрном платье мне бубнила: «Мы, сударь мой, держим приличный пансион. У нас живут люди солидные, чистые господа. Нам такого не надо». Блин, поубивал бы. Хотел значком полицейским надавить, для устрашения, но гоблинка умолять стала: «Не надо, Дмитрий Александрович! И так уже весь участок знает, что я ваш агент! Умоляю, не позорьте!..» Тьфу. Какая маета с этими девчонками.
Так мы ещё бы до вечера ходили, но тут Альвиния помогла. Видно, тоже терпение лопнуло. Пошепталась она с гоблинкой, говорит:
— Дмитрий Александрович, у одной моей подруги квартирка есть. Ей богатый клиент купил, для личного пользования. Ежели не побрезгуете, можно туда пойти. Но дёшево она не возьмёт. Дружба дружбой — а денежки врозь.
— Ладно, — говорю. — Веди.
— Только солдат своих отпустите, — просит. — Подруга не простит, если мы к ней вот так заявимся.
И то верно. Ни к чему квартирку светить. Подозвал я подпрапорщика своего, сказал:
— На сегодня вы свободны. Поработали на славу, отдыхайте. До завтра. Да вот ещё возьмите, чаю выпейте, согрейтесь. Это для вас, и подчинённых ваших.
Насыпал Кошкину в ладонь четыре рубля. Пускай делит как хочет.
Взял он деньги, откозырял.
Смотрю, сразу своим раздал. Молодец, Кошкин, не жмот. «Благодарствуем, ваше благородие!» — гаркнули Банник и Шнитке.
***
Квартирка оказалась дорогая. И дом хороший, чистый, в три этажа, с мансардой и крохотными балкончиками.
Поднялись мы по лесенке, по которой уборщицы ходят и всякая прислуга. Чёрный ход называется.
Альвиния постучала условным стуком. На стук высунулась горничная, сделала страшные глаза, прошептала: «Ой, хозяйка прощенья просит, минуточку подождите! Не ко времени!»
Пришлось подождать. Наконец дверь открыли, горничная провела нас в гостиную. Побывал я недавно в доме невинных лилий — то есть в борделе. Там шикарно, но и тут очень даже ничего.
Подружка появилась вся запыхавшись. Провожала гостя — с другого входа. Глянул я на подружку — да, не зря ей квартирку богатый дяденька купил. Для такой красотки не жалко. Росточку небольшого, но стройная, как оса. По плечам чёрные локоны завиваются, глаза как у лани, зубки белые, губы сочные — персик, не девушка.
Подружка расцеловала Альвинию в обе щёки, на гоблинку только разок глянула. Упала на диванчик, веер подхватила и давай обмахиваться.
— Ах, дорогая, — говорит, томно так, — представь меня гостю. Такой видный молодой человек!
— Прошу, знакомьтесь, — говорит Альвиния. — Мой хороший друг, я о нём рассказывала — Дмитрий Александрович. Служит по сыскной части. Дмитрий Александрович — моя лучшая подруга Генриетта.
— О, так это вы! — подружка меня глазами так и обшарила. Куда там рентгену. — Альвиния мне прожужжала о вас все уши! Вы её герой!
— Я просто работаю, — говорю. Блин, надо бежать отсюда. Подружка так смотрит, насквозь прожигает. Сквозь подштанники. — Мне бы девушку пристроить в безопасное место, ненадолго.
— Вот эту? — показывает Генриетта пальчиком. — Ну, можно что-нибудь придумать... Милочка, что вы умеете?
Гоблинка моя выпрямилась, гордо так, глазами сверкнула:
— Что я умею? Могу ассистировать при операциях. Обрабатывать раны, накладывать повязки, шины и жгуты. Делать инъекции, готовить микстуры, порошки и пилюли...
— О! — подружка вскочила с дивана, веер бросила на пол. Подбежала к гоблинке, взяла за руки. — А это вы можете?
И на ухо зашептала.
Гоблинка кивнула. Сказала:
— Но документа у меня нет.
— Боже, кого это волнует! О, вы просто золото! Оставайтесь, живите сколько угодно!
Ко мне повернулась, глаза блестят:
— Дмитрий Александрович, вы просто душка. Дайте я вас поцелую.
И ко мне. Руками обхватила, чмокнула. Хорошо так, приятно.
— А меня? — Альвиния стоит, хмурится.
— Конечно, дорогая, и тебя. Хотите чаю? Я прикажу горничной заварить.
— Нет. Нам пора, — отрезала Альвиния. А сама мрачная, как туча.
Помахала нам
