всегда давала ему больничный. Он приносил ей шоколадки, изредка дарил цветы.
Седая, румяная, с высокой прической, в огромных очках, увеличивающих ее и без того большие голубые глаза, она задорно-иронически приветствовала Зубрикова дежурной шуткой: «Ну, что, як, когда пойдем пить зубровку?»
– Как только, так сразу, – рассмеялся Зубриков.
Он тоже не изменил традиции, ответил, как обычно. На этот раз он подарил Бернингсен тигровые лилии и, как делал не раз, поцеловал ей руку, конечно, воздушно, ибо в городе царил грипп, а заразиться ему не хотелось.
Покончив с любезностями, Петр Петрович сел, установив палку между колен и заговорщически подмигнул.
– Ну, что слышно о вчерашнем, участковая?
– Ах вот зачем ты пришел, лисица в буйволовой шкуре! – засмеялась Галина Ильинична. – Нетрудно было догадаться. Но это тебя надо спросить, ты ведь вчера был у нее на приеме.
– И это знаешь? – присвистнул Зубриков. – Признаю, неплохо работает разведка, Алла Михайловна, небось.
– Она самая, – довольно улыбнулась Бернингсен, обнажив ряд ровных вставных зубов.
– А где, кстати, она сама? – спросил Зубриков.
– Приболела. Дома. Но, как всегда в курсе событий, позвонила мне с утра и все рассказала.
Зубриков кивнул, признавая превосходство Аллы Михайловны Дергень, медсестры Бернингсен.
– И что она рассказала? – негромко спросил он, постукивая палкой.
– Что рассказала? – обернулась к нему Бернингсен. Она поставила лилии в воду, – Да ничего особенного. Сказала, что по ее сведениям Поилову отравили и ты был вечером у нее на приеме.
– Откуда она только берет свои сведения? – вырвалось у Зубрикова.
– Ну что ты, Петр, как маленький, – укоризненно взглянула на своего друга огромными глазами Галина Ильинична, – Ты же знаешь Аллу Михайловну.
– Знаю, – вздохнул Зубриков, – конечно, знаю.
– Ну, а теперь расскажи поподробнее, как там было дело.
– А очередь? – усмехнулся Зубриков, – Тебе же надо вести прием.
– Да ну ее, эту очередь, – махнула рукой Бернингсен, – Если устанут ждать, пусть идут к Залетовой. Давай, рассказывай, не томи.
Зубриков не заставил себя просить дважды и выложил ей весь ход вчерашнего вечера в поликлинике с его участием.
Бернингсен слушала с нескрываемым интересом.
– Вот это история! – воскликнула она, когда Зубриков закончил, – прямо как у Кристи!
– Не иначе, – улыбнулся Петр Петрович.
– Как думаешь, это убийство или самоубийство? – спросила друга Бернингсен.
– Пока не знаю, надо применить метод дедукции, – важно ответил Петр Петрович.
– Ах ты, старый шутник! – погрозила ему пальцем Галина Ильинична и рассмеялась.
В дверь постучали, и образовалась голова посетителя.
– Долго еще? – задвигался недовольный рот. – Мое время уже прошло.
– Сейчас, сейчас. Потерпите, – отмахнулась Бернингсен, – только рецепт выпишу. Видите же, без сестры работаю.
Голова исчезла. Галина Ильинична тут же обернулась к Зубрикову.
– Ну, давай, выкладывай, Мозг, какие у тебя соображения по всему этому.
– Да пока никаких, – почесал в затылке «Мозг», – пришел вот к тебе, расспросить о здешних эскулапах.
– Ну, так, давай, расспрашивай, – поддернула рукава Бернингсен.
– Для начала, охарактеризуй Поилову, – попросил Зубриков.
– Хорошая женщина, – без запинки ответила Галина Ильинична, – тактичная, справедливая. Во все вникает, может посочувствовать, войти в личную ситуацию.
– Да уж, тебе посочувствуй, – усмехнулся Зубриков, – Сразу сядешь на шею.
– Это к делу не относится, – цыкнула на него Бернингсен.
– Ладно, продолжай, – милостиво разрешил Петр Петрович.
– Продолжаю. Короче, Поилова – дама приятная во всех отношениях.
– Просто приятная дама? – уточнил Зубриков.
– Пожалуй. Хотя может и во всех отношениях.
Оба рассмеялись. Гоголь был их любимым писателем.
– Значит, никаких недостатков ты у нее не наблюдала? – уже серьезно спросил Зубриков.
– Конечно, она не святая, – пожала плечами Бернингсен, – Но у меня с ней не было никаких конфликтов и вообще я не находила в ней ничего отрицательного. Жаль, конечно, хорошая была женщина.
– Любого человека жаль, – назидательно сказал Зубриков. – Значит, такая она была вся из себя положительная? Ни с кем не конфликтовала?
– Был, пожалуй, у нее один конфликт, – припомнила Бернингсен, – С ЛОРом Крыловым. Неприятный человек и выпить горазд. Самомнение, как воздушный шар.
– Постой, постой, – прищелкнул пальцами Зубриков, – Кажется, я был у этого Крылова на приеме. Высокий такой, худой, в очках, болезненного вида?
– Во-во, Петр. Он самый. Явился как-то на работу поддатый.
– И что?
– Поилова пригрозила его выгнать.
– А он?
– Стал орать, что он лучший врач в районе и прочую дребедень.
– Чем все кончилось?
– Да ничем. Спустилось на тормозах.
В дверь снова постучали. На этот раз показалось уже две возмущенных головы. Они толкались в дверном проеме и что-то говорили, перебивая друг друга.
– Сейчас впущу! – громко прикрикнула Бернингсен, – Это опять вы, Пустяшкина? Сейчас возмущаетесь, что перед вами человек – долго, а сами зайдете, обо всех забудете. Все, закройте дверь, не теряйте времени.
Головы, поворчав, нехотя, исчезли. Бернингсен с облегчением повернулась к Зубрикову.
– Вот ведь все лезут, а ты изволь тут мудохаться за эту зарплату.
В другое время Зубриков охотно бы перевел разговор на политические рельсы, но сейчас ему было не до политики.
– С Поиловой пока ясно, а теперь выскажи свое мнение о Митченко.
– О, Петр, это совсем другое дело, совершенно разные люди.
– Что, полные противоположности?
– Ну, не полные, но противоположности. Митченко, на мой взгляд, подчеркиваю, черствая, холодная, расчетливая, равнодушная. Мне она не нравится, я ей – тоже.
– У вас бывали конфликты?
– Явных – нет. Так мелкие словесные шпильки.
– А как к ней относятся в коллективе?
– Смотря кто. Халявщики и разгильдяи любят ее. Она смотрит на их проделки спустя рукава, а нормальные, выражусь именно так, считают, что она не на своем месте.
Зубриков помолчал, обдумывая услышанное.
– Ну ладно, – поднялся он. – Тебе надо работать, да и у меня есть дела.
– Например?
– Хочу зайти в милицию, узнать – что с медицинскими документами на моего приятеля Балабанова. Помнишь Гошу?
– Еще бы, – поморщилась Бергнинсен, – Неврастеник.
– Так точно. Ну так я хочу документы его забрать и, наверное, придется идти к Митченко, она ведь будет пока исполнять обязанности главного.
– Наверное. Кто ж еще?
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
– Ну, пока, – сказал Зубриков. – Обниматься не буду, грипп.
– Слушай, а где шоколадка для Аллы, ты ведь, наверняка, принес?
– Конечно.
– Ну так давай сюда.
– Вот ей и отдам, а то ты сразу уговоришь, я ж тебя знаю.
Оба посмеялись, и Зубриков пошел к двери.
На этот раз она распахнулась без стука. В кабинет, чуть не сбив Зубрикова, влетела неопрятная рассерженная женщина. Тот еле успел заслониться от нее палкой.
– Ну-с, Пустяшкина, посмотрим, что у вас с давлением-то? – услышал он через закрывающуюся дверь знакомые поставленные нотки в голосе Бергнинсен.
Глава 7
Нина Анатольевна Башевич вошла в кабинет
