вечер.
– Сколько у нас ведер?! – Соня покосилась на «магический» инвентарь.
– Три нормальных и одно, ну, такое, маленькое. – Лера достала пластиковое ведёрко с надписью «майонез». Оценивающе покрутила в руках.
– Ну а что – ведро? Ведро! В условии про размер не сказано. Я поздно сообразила. Надо было ещё Данькино ведерко взять.
– Ага, и пасочки с лопаткой!
Девчонки уставились друг на дружку и рассмеялись.
*****
Солнце по летнему времени стояло ещё довольно высоко, но жара спала. Потянуло вечерней прохладой, на охоту вылетели комары. Лавочки обсели болтливые соседки, вышли прогуляться мамочки с карапузами, детвора на самокатах. Возле общих колодцев обменивались новостями, спорили, жаловались и смеялись.
Соня впервые шла по вечернему селу так далеко. Нет, за ворота она выходила даже ночью, – благо колодец был в паре шагов от калитки. Но пройти через всю знакомую улицу, свернуть в неприметный переулок, протиснуться боком по узенькой тропинке между двух глухих стен, миновать заросший сорняком пустырь, выбраться на безлюдную базарную площадь, нырнуть под чужим забором, чтобы срезать угол… По пути не забывать здороваться, кивать и улыбаться, а иногда и переброситься парой фраз с совершенно незнакомыми людьми, которые почему-то знали ее по имени, и все это быстро, – квест, да и только!
Лерка быстро шагала впереди, выбирая самый короткий путь. По ее прикидкам, до кладбища идти минут сорок. И назад – столько же. Стемнеет не раньше, чем через два часа – время есть, но лучше поторопиться. Мало ли… Что «мало ли», Соня старалась не думать.
Овчар не отставал, держался рядом с хозяйкой, на ходу успевал метить чужие заборы и лавочки. Возмущенный лай и обиженное тявканье раздавались отовсюду. Пёс, гордый и довольный собой, бежал дальше.
Местное кладбище приткнулось прямо за селом. От крайних домов его отделяло небольшое бесхозное поле и накатанная проселочная дорога.
Высокие крепкие заборы сменились кривыми штакетниками, покосившимися плетнями и дряхлыми изгородями. Исчезли такие привычные для обжитых улиц пышные цветники и ухоженные палисадники. Часть домов была заброшена. Заросшие сорной травой дворы и заколоченные ставни навевали тоску. Кое-где, правда, сохло на веревках белье, слышались обрывки разговоров, детский плач. Хотелось как можно быстрее пройти мимо, не заглядывая в темные узкие проулки, не встречаясь с хозяевами. Соня зябко ежилась, настороженно разглядывая кособокие постройки, облезлые стены, ржавые ворота.
Лерка, напротив, заметно оживилась, с явным интересом вертела головой по сторонам.
– Круто, правда? – она оглянулась на притихшую Соню. – Как в другой реальности. Говорят, в старых брошенных домах заводится всякая чертовщина. Кладбище ведь рядом. Я у тетки Оксаны как-то попросилась тут переночевать, так она меня полдня хворостиной по двору гоняла и пригрозила к родителям отправить.
– Правильно гоняла. Тут…тревожно!
– Это же старая часть поселка. Некоторым халупам под сотню лет! – восхищалась Лера. – Вон, глянь – настоящая мазанка начала века! Прошлого! А там дальше старый фундамент панского дома – представляешь! Когда железную дорогу проложили, то центр подтянулся к станции: рынок, школа, почта, магазины. А тут время замерло. Люди переезжали, часто бросая дома. С мебелью, одеждой. Кто их купит в этой дыре?!
– Почему? Тут же недалеко. Ну, километров пять-шесть до центра.
– Ха. Это по городским меркам недалеко. Да и рядом могилы. А местные – народ суеверный. Не то, что я!
– А ты разве не суеверная?! – Соня аж споткнулась от удивления.
– Вот ещё. Нет, конечно, – возмутилась девчонка. – Я ищу доказательства. Настоящие. А суеверные люди… они просто верят и боятся. То черной кошки, то пустого ведра, то еще какой фигни. Смотри – мы почти пришли.
По заросшему лебедой и лопухами полю уверенно бежала тропинка. Накатанная проселочная дорога шла в обход, и добираться напрямик через заросли бурьяна оказалось намного быстрее.
К вечеру стих ветер. Пыльный запах сухой травы и нагретой солнцем земли щекотал нос. Носились за мошкарой неугомонные ласточки. Овчар мелькал в густой траве, распугивая ленивых фазанов. Высоко-высоко в ясном небе пел жаворонок.
Привычные звуки села остались где-то там, далеко. Безмятежность раннего июльского вечера и покой…
Соня остановилась, закрыла глаза и глубоко вдохнула напитанный травяной горечью воздух, провела ладонью по сухим стеблям, улыбнулась, сама не понимая чему.
Лерка притормозила, давая подруге время освоится, задумчиво огляделась по сторонам. Счастливый Овчар подбежал к хозяйке, ткнулся лобастой башкой в бок.
–Это не простое поле, Овчарушка, – Лерка ласково потрепала пса по лохматому загривку, – это переход в другой мир. Местные его недолюбливают, стараются по дороге ходить. А мне тут больше нравится…
*****
Сельское кладбище встретило нежданных гостей тишиной и прохладой. Они шли по неширокой центральной аллее, и Соня с интересом разглядывала вычурные кованые оградки, гранитные памятники с гравюрами и портретами, кресты с трогательными надписями.
На похоронах ей бывать не доводилось, и воображение рисовало подобные места заброшенными, пустынными и мрачными, заросшими диким плющом, затянутыми клочьями холодного тумана – как в кино!
А тут – невысокие столики и лавочки. Даже как-то уютно, по-домашнему. Так и тянет присесть и вытянуть уставшие ноги. Небольшие цветочные клумбы радовали глаз: нарядные петуньи, высокие мальвы, огненные бархатцы; а чего стоила лавандовая изгородь и огромные кусты белых роз около одной могилы!
– Ничего себе, – потрясённо прошептала Соня, – красота какая!!!
Лерка топала впереди, не оглядываясь, и поясняла:
– А ты как думала! Раньше за могилами сторож с семьёй присматривал. Сейчас родственники сами ухаживают или платят жителям крайних домов. Ну и на праздники и поминальные дни приходят. Видела бы ты, что тут на Пасху творится! Это ж село! Овчар, пошли, что ты там вынюхиваешь?
Пёс оторвал нос от земли и послушно подбежал к хозяйке. Сунул лохматую морду под ладонь, выпрашивая ласку. Лера дернула любимца за ухо, хлопнула по спине – беги, мол, нечего рассиживаться.
– Я тебе сейчас настоящую красоту покажу. Идём! Нам как раз в ту сторону.
Свернув с центральной дорожки, девчонки протиснулись в узкий проход между низкими заборчиками и оградками. Кое-где приходилось пробираться через раскидистые кусты жасмина и колючего шиповника, но уже через пару минут они вышли на открытое место.
Ряд могил.
Простые земляные холмики с дешёвыми венками и скромными деревянными крестами.
– Это свежие могилы, – увлеченно поясняла Лерка, – недавние. Ещё неустроенные. Местные положенный срок выжидают, а потом уже украшательствами занимаются. Тут и…хм…нашего похоронили. Кстати, многие взъерепенились как раз из-за козырного места. Смотри!
Они стояли на краю невысокого косогора.
Вид отсюда открывался чудесный: поросший травой склон, узкая лента реки, на другом берегу тянулись холмы и перелески, распаханные поля и парочка дальних хуторов. Июльское солнце сменило гнев на милость,
