что и не стерпится и не слюбится.
— Так-то теперя говорят, ан усе получается не так, — кивала она горестно. — Ужо будет либо плохо, либо и вовсе очень плохо. Не сладится у них, сердцем чую.
Так тому и случись. По истечении десяти дней к Владимиру пожаловали гости — посланцы самого хана Узбека с приказом явиться и по возможности скоро, пред очи хана.
Владимир был озадачен и взбешен.
— Што еще надобно хану? — Спрашивал он у своих советчиков, после такой вести. — Кто мне скажет? Можа хочет вовсе обезглавить княжество и извести мой род? Што делать?
Советчики качали головами и переглядывались. Они сами не понимали действий хана и боялись. Но в то же время уже думали о том, кто будет следующим после Владимира.
— У старшего уже была жена и дочь, у самого князя, кроме Дмитрия и Владимира никого из мУжеского пола, так кто же сядет на престол? — Ломали они головы.
Старая княгиня, которая после смерти мужа и сына была полусумасшедшей и жила в монастыре под присмотром тамошней игуменьи, не могла принять власть, а молодая супруга убитого брата не способна управлять, так как не приучена к таким делам.
— Если тока совет из сподвижников. — Шептался ближний круг князя, но как, они еще не знали, хотя могли войти всем уделом к двоюродному брату старого князя в земли Владимирского княжества и под его руку.
— Ето, конечно, не Бог весть што, но всеж лучше, чем безвластие. Всежа свой и рядом. Не пропадем! — Успокаивались они, прислушиваясь и присматривались к действиям Владимира.
Тот, приняв самостоятельное решение отправляться к хану, собирался в путь. С ним готовился идти и воевода Опраксин.
— Ты-то зачем? — Удивлялся Владимир. — Ты должОн здеся остаться, приглядеть ежели што. Кому я еще могу доверять, как не тебе, — увещевал он хмурого воеводу.
Тот качал головой.
— Нет, еду. Можа што и узнаю про дочку. А вдруг…
Владимир смотрел на него и вздыхал. Он сам хотел разузнать о ней и это, пожалуй, был еще один момент его желания ехать в Орду. Хотя понимал, что надежда и его и отца минимальна, но все же тренькала какая-то струнка в груди, верилось, что не могла Славка так просто умереть, могла же оставить хоть что-то и это давало и силы и упование на удачу.
Простившись с удивленной невестой и отписав ее отцу на положение дел, Владимир с воеводой и посольством ордынцев направил свой обоз к хану в Золотую Орду.
Что-то его ждало там, не знал ни он, ни сами посольские.
Глава 7
— Славка, Славка, — толкала девушку в плечо девичья рука, — вставай! Ужо за нами приехали! Смотри жа!
Славка открыла глаза и уставилась на молоденькую смешливую Юрасю, так откликалась она на это прозвище.
Еще когда все были еле знакомы здесь в этой мазанке, эта девчушка много плакала и, забившись в уголок, смотрела испуганными глазами и молчала. Славка заметила ее и предложила кусок хлеба и кружку молока. Та помотала головой в отказе и лишь вытирала ладонью слезы. Пожав плечами, Славка отошла от нее, но присматривать не перестала. Вскоре девчушка успокоилась, поняв, что пока все относительно спокойно и уже на следующий день вылезла из своего насиженного места и присоединилась к жующим девушкам, которые уже не дичились и даже начали смеяться. А уж когда им принесли воды для помывки и чистую одежду, и вовсе повеселели и помогали друг дружке принарядиться и даже поменяться отдельными одежками и платками. Юраська, как представилась ей девчушка, была с отцом взята в плен и здесь их разделили. Ей было всего тринадцать, и она была самой младшей в этой группе славянских пленниц. Славка помогла ей одеться и даже заплела косы, вычесав основательно волосы, сбившиеся за время похода в колтуны. Здесь каждая помогали друг другу, как могли: при мытье поливали черпаком, расчесывали мокрые пряди, ушивали одежду, успокаивали, если кто начинал плакать. Хоть им и было уже в пору замужества, но все равно это были маленькие девчушки, едва достигшие детородного возраста и оторванные от семей в чужой стране и у чужих людей. Но молодость берет свое и вот они уже освоились, поняли свое положение, усекли возможности и привилегии и даже стали гордиться своим положением будущих гаремных любовниц, даже не подозревая, чем это может для них обернуться. Ведь не все попадут к богатым шахам или беям, наконец, к кошевым, их могут и продать и купить и подарить, как ненужную вещь, передавая из рук в руки. Все это и пыталась объяснить глупышке Славка, но та только смеялась, а потом и вовсе начала сердиться, прислушиваясь больше к разговорам своих молоденьких товарок. Они клянчили у старшей надзирательницы новую одежду или украшения, а также сладости и фрукты. Та только ворчала на них и шипела под нос о несносных девчонках и своей несчастной доле возиться с ними.
А сейчас Славка, разбуженная Юраськой, приникла к щели двери, за которой слышались разговоры, приказы, ржание коней и топот ног. Приехали купцы и перекупщики более дорогого товары — молоденьких чистых рабынь. Смотрительница была уже во дворе и говорила с каким-то высоким и худым мужиком, который внимательно слушал ее, похлопывая по сапогу сложенной плеткой. Вскоре махом руки он остановил ее и что-то приказал, она кивнула и пошла к сакле, где сидели любопытные девушки. Зайдя, еще от двери выкрикнула Славку и велела срочно собираться.
— За тобой пришли, — нахмурилась она, глядя на суровое лицо девушки, — и не тяни время. Тебя не будут долго ждать, враз скрутят и бросят в телегу. Лучше иди сама и уж прими свою судьбу.
— А куда повезут, знаешь? — спросила она у женщины.
— Как куда, — удивленно вскинула та брови, — говорила же, к хану Узбеку. Самому главному. Тебе повезло. Будь смиренна и все будет хорошо. Все будут завидовать. К самому главному поедешь. А там столица, красивые дома и мечети, богатые базары и много народа. Не будешь скучать. У хана большой дворец и много богатства. Будешь, как сыр в масле кататься.
Она вздохнула и повернулась к остальным.
— А вы тоже приготовьтесь. Скоро придут и за вами. Выберут, и поедите к своим хозяевам.
Славка ушла в свой угол и собрала нехитрый свой скарб: два платка, длинную юбку и кофту с рукавами. Повязав голову, обняла плачущую Юраську.
— Ну и пошто слезы? — утирала она ее глаза, — Знала же, што расстанемся, так и што мокрота?
— А как жа я без
