зовут Сьюзен, — заговорила служанка, потом, подумав, посмотрела на Гертруду. Та быстро вставила:
— Мы подруги. Выступали вместе в кабаре. Познакомились в Калифорнии, а потом работали вместе во Франции.
— А теперь объясните, к чему был затеян весь этот спектакль с прессой и выпивкой? Вы же третьеразрядные актрисы, и вам ни к чему такая реклама.
Это было правдой, но правда бывает колючей. Гертруда сердито посмотрела на меня и выпалила:
— Выясняй все сам. Мне не хочется толковать с таким тупым репортером.
Я медленно поднялся, подошел к ней, и глядя в глаза, отчетливо произнес:
— Все это вы разыграли ради Джин Браун. Сколько она заплатила вам за этот спектакль?
Гертруда долго не отводила взгляда, потом с вызовом ответила:
— Много. Она заплатила за «люкс», за выпивку и за многое другое. Но ты этого не докажешь никогда, потому что в этом не признается ни один человек.
— Где она? — потребовал я.
— Кто? — удивленно спросила Гертруда.
Я заскрипел зубами.
— Джин Браун. Где она сейчас?
Гертруда хихикнула.
— Тебе нужна Джин Браун? Ты спрашиваешь нас, где Джин Браун. Это смешно. Хорошая шутка.
Я не мог понять, почему это было смешно.
— Может быть, наш спектакль не совсем получился, может быть, мы на нем заработали не очень много. Но денежки нам всегда пригодятся. Мне всегда нужны деньги. Неужели ты думаешь, я бы тебе не предложила сделку, если бы знала, где Джин Браун? К сожалению, Джин Браун сошла с поезда через 10 минут после того, как ушли последние репортеры. Куда она ушла — тайна для всех.
Она говорила правду. Я был уверен в этом так же, как и в том, что она бы продала мне информацию, если бы хоть что-то знала.
— Может быть, вы что-нибудь мне расскажете о ней? Хоть что-нибудь, что может навести на ее след.
Она нарочито зевнула.
— Мы все болтаем, а я ни цента за это не получаю.
— Пятьдесят долларов, — предложил я.
— Ерунда.
— Получишь еще, если информация будет интересной.
— Сначала я возьму пятьдесят.
Я отдал ей деньги. Она передала их Сьюзен, а та сунула банкнот в сумочку, лежавшую в другом углу комнаты.
— Мы встретились с Джин Браун в Марселе — она там была звездой, разговорились, потому что были американками. Выяснилось, что мы возвращаемся на одном пароходе. Джин знала, что про нее много читают в Америке. Как это ни странно, но она очень застенчива, невероятная вещь для девушки, которая выступает в стриптизе. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Я понимал и кивнул в знак согласия.
— Она сама все придумала. Предложила, чтобы я записалась на пароходе под именем Дж. Браун. Придумала, как Билли… мистер Темпл, я имею в виду, пригласит журналистов на пресс-конференцию.
— Что еще?
Она пожала плечами.
— По-моему, все.
— А с кем она встречалась на пароходе? С кем разговаривала?
— Только с нами. Она все время была с нами, а если оставалась одна, то читала. Я же говорю, она очень скромная и застенчивая.
— А как она выглядела?
— Все это за пятьдесят долларов? — усмехнулась Гертруда. — Дай мне еще пятьдесят, и я нарисую тебе прекрасный портрет маслом.
— Расскажи ему, — проговорила Сьюзен, — ну что такого случится?
Гертруда внимательно, изучающе смотрела на Сьюзен.
— Быстро же ты, дорогуша, втрескалась в этого дурачка, — сказала она ледяным голосом. Затем, словно боясь потерять даже долю обращенного на нее внимания, она выпрямилась и положила ногу на ногу.
В глазах Сьюзен сверкнули возмущение и злость.
— По крайней мере, мне не надо устраивать стриптиз, чтобы заставить мужчину посмотреть на меня.
— Даже если бы тебе и пришлось это сделать, — едко парировала Гертруда, — тебе бы это не помогло.
Сьюзен просто взбесилась. Она, трясясь от ярости, полировала Гертруду разными словами.
— Да ты животное! Говоришь обо мне всякую дрянь, а сама в сто раз хуже меня. Все время болтаешь, болтаешь…
Тут уже не выдержала Гертруда. Она с быстротой молнии вскочила на ноги и кинулась на Сьюзен. Я не успел опомниться, как они уже вцепились друг другу в волосы и завизжали.
Дамы! Непредсказуемые и загадочные существа! Вечные жертвы своих эмоций!
Я вздрогнул. Мне не хотелось вмешиваться, но я не мог просто стоять и смотреть, как эти две дамочки разорвут друг друга на кусочки.
— Эй, крошки! — сказал я, подходя ближе и пытаясь разнять их. Но тут мне достался такой удар острым каблуком, что я взвыл от боли.
— Ну-ка прекратите! — заревел я в бешенстве и, грубо растолкав дерущихся, встал между ними.
Это было самым глупым из всего, что я мог сделать. Гораздо умнее было бы, если бы я спокойно допил спиртное и тихонько удалился из отеля. Но мне надо было показать себя мужчиной! Как же!
Эти дамочки, чтобы добраться друг до друга, не сговариваясь, обе кинулись на меня. Через несколько секунд мое столкновение с полом было неизбежно. Уже на полу мне, наконец, пришло в голову, что надо поскорей отсюда убираться.
Я уже почти поднялся и вырвался из объятий, но тут Сьюзен тоже вскочила на ноги, схватила фаянсовую вазу и грохнула ее о мою голову. Если бы в ее руках оказался сифон, меня бы, наверное, пришлось увозить в больницу. Я упал на колени, а потом растянулся на полу лицом вниз. В ушах стоял звон, сквозь который я с трудом расслышал, как Гертруда закричала:
— Идиотка! Ты же убила его!
Потом я почувствовал, как меня поднимают за плечи, куда-то перетаскивают. Послышались голоса, и мужской тоже. Вскоре я уже сидел в кресле с холодным компрессом на лбу и слушал, как женский голос повторял:
— Господи! Я же не хотела. Господи!
А мужской голос невнятно бормотал:
— Он у меня за это получит лет семь. Это уж точно.
Я приоткрыл глаза.
— Все в порядке, — сказала Сьюзен, глядя на меня. — Я остановила кровь. Я не хотела, честное слово!
— Попытка изнасилования, — говорил сердито мужчина. — Вот что это такое. Семь лет.
Я скосил глаза на Темпла.
— Я все видел. Моих показаний будет достаточно для любого суда.
— Ты сошел с ума! — возмутилась Гертруда.
— Этот парень ответит мне за всех, кого я не поймал. Сколько шуму будет в газетах. Может быть, это отпугнет других, желающих покрутиться возле вас, пока меня нет.
Я начал понемногу осознавать, о чем идет речь.
— Погодите, — проговорил я, понимая, что мне следовало бы говорить более сердито и возмущенно, — на что это вы намекаете?
Темпл даже не взглянул на меня.
— Надо этим заняться немедленно, — пробормотал он и направился к телефону.
Тут
