в настольную игру-«ходилку»!..
Я улыбнулся. А сам переводил восхищенный взгляд с Бхайми на Тию. Мне бы быть древнеиндийским тысячеглазым богом Индрой, чтобы полтысячи блестящих глаз уставить на Тию, а полтысячи — на Бхайми. Или многоруким Вишну — чтобы разом обнимать обеих девушек.
Еще я подумал: Тия и Бхайми — точь-в-точь прекрасные пери из персидской сказки. Вечно юные волшебницы — столь же прекрасные, сколь и ученые; поражающие гибкостью ума. Выиграть партию в шахматы за восемь ходов и собрать картину из пятисот паззлов — под силу было, по-моему, только пери.
«Настолка» — за которую мы планировали усесться — называлась «Звери идут на водопой». И была рассчитана как раз на трех игроков. Ты управляешь четырьмя фишками: зебрами, леопардами или слонами. Задача: обойдя все препятствия — раньше соперника привести своих животных на водопой. Т. е., поставить все четыре фишки на раскрашенные синим клеточки.
Я думал: в этой игре я не оплошаю. В отличие от шахмат — тут не требуются логика и внимательность. А только везение — чтобы при бросании кубика тебе почаще выпадала шестерка.
Когда мы развернули игровое поле и расставили фишки — похожая на цветущую розу Тия сказала:
— Мы можем одной газетой прихлопнуть двух мух. Будем играть в «Зверят» — и одновременно сочинять сказку!..
— А как это?.. — хором спросили я и Бахйми.
Тия обворожительно улыбнулась:
— Очень просто. Я делаю ход фишкой — и произношу одну фразу для нашей сказки. Потом Бхайми перемещает фишку — и произносит фразу в продолжение моей… Затем ты, котик… Так мы передвигаем фишки — и, как кружева, плетем историю.
— Чудесно!.. — одобрила Бхайми.
— Давайте попробуем, — охотно согласился и я.
— Пусть первый ход будет за тобой, золотой, — проворковала Тия.
— Хорошо…
Я метнул кубик. Переместил своего слона на три клетки. И — воображая себя белобородым акыном в халате и лисьей шапке — проговорил нараспев:
— Давным-давно, в обильной птицами и зверьем степи, жил храбрый батыр…
— Он без памяти любил дочку одного могущественного хана… — в лад продолжила Бхайми, передвигая свою «зебру».
— Но вот незадача, — сказала Тия, делая ход «леопардом». — Правая нога у батыра была ослиная…
Мы с Бхайми так и захлебнулись смехом.
…Время летело птицей. Забыв все на свете — мы переставляли фишки и коллективным разумом сочиняли повесть о батыре с ослиной ногой. Глаза девушек блестели. А я чувствовал себя пьяным без вина. Я кидал жадные взгляды на Тию и Бхайми. Точно облизывал красавиц глазами. Сердце мое сладко замирало — когда девушки называли меня «зайчиком», «золотым» или «милым».
В разгар игры Бхайми вдруг сказала:
— А неплохо было бы искупаться.
— Да, да!.. — охотно подхватила Тия.
Я почувствовал, что краснею. Мне представилось: девушки — голые — плещутся в ванне. Соблазнительная картина!.. Я даже почувствовал возбуждение.
— Сейчас все организуем, — хрипловато сказал я.
В шкафу я раскопал два больших полотенца:
— Вот — держите… Шампунь, мыло, мочалка — в ванной…
— Спасибо, дорогой!.. — Бхайми чмокнула меня в щечку.
По моему телу волной пробежала дрожь.
Девушки зашли в ванную. Скоро послышался шум льющейся из-под крана воды; зазвучал беззаботный смех красавиц. Соляным столбом я застыл у двери ванной. Трудно передать, какие чувства разрывали мне грудь. Я весь трепетал — как осиновый лист на ветру.
Совсем близко от меня — отгороженные только дверью — были две прелестные девушки. Должно быть — уже скинувшие платьица и намылившие восхитительные обнаженные тела. Кровь бурлила в моих венах. О, я бы пожертвовал половиной жизни — лишь бы быть по ту сторону двери вместе с девушками!.. Пощупать их тугие груди; коснуться языком затвердевших сосков…
Неутоленное желание переполняло меня. И слов нет, до чего мне было обидно.
Неужели для Тии и Бхайми я только добрый приятель — с которым хорошо играть в ходилки да обмениваться загадками?.. Своего рода «подружка с яйцами»?.. А я хочу, хочу красавиц — как только парень может хотеть девушку. Как Бхайми и Тия этого не поймут?..
Я был бы так счастлив, если б одна из них стала моей девушкой!.. Да что греха таить?.. Моей мечтой было делить постель с ними обеими. Жаль, что мы не подданные средневекового арабского халифата — где иметь двух жен было нормально.
От сексуального напряжения мне хотелось кричать, как мартовскому коту.
Дверь приоткрылась. Из ванной выглянула Бхайми:
— Дорогой. А ты — что же — не будешь мыться?..
— Я?..
Прежде, чем я сообразил, что значат слова Бхайми — «монголочка» за руку увлекла меня в ванную.
Тут я увидел: Бхайми стоит передо мной обнаженная. Тия — тоже голая — сидела в ванне и мыла свои густые длинные волосы под струей воды.
Бхайми была так близко от меня… Не надо полностью разгибать руку, чтобы дотронуться до похожих на маленькие яблочки грудей… О господи, господи!.. Какая у Бхайми точеная фигурка!.. Бхайми — само изящество!.. Какие жаркие искорки пляшут в ее рысьих глазах!.. Как притягателен треугольничек пониже живота — покрытый аккуратно подстриженным «пушком»…
Сердце мое дико колотилось — чуть не разбивая грудную клетку. От волнения я весь взмок. Руки у меня тряслись. А ноздри раздувались. Я так и шарил по Бхайми взглядом — останавливаясь то на бедрах, то на груди, то на чувственных алых губах.
Бхайми смотрела на меня — и улыбалась. Спросила с восхитительным лукавством:
— Ты же не думаешь принимать ванну в одежде?..
— Что?.. Нет, нет, — чувствуя, что краснею, как зрелый томат, отозвался я.
— Раздевайся, рыцарь, — сказала Бхайми.
Я послушно сбросил футболку, брюки — чтобы остаться в одних трусах. Трусы оттопыривал мой удлинившийся и затвердевший член. Совладать с возбуждением я не мог.
— Ну что же?.. А трусы?.. — спросила Бхайми.
Я сглотнул слюну. Пульс у меня зашкаливал. Но я покорно снял и трусы — оставшись в костюме Адама.
Бхайми положила маленькую ладошку мне на грудь. И сказала:
— Тебе надо просто быть чуточку смелее…
Бхайми встала на цыпочки, сплела руки у меня на шее — и потянулась губами к моим губам.
Меня оглушило биение собственного сердца. Кровь бросилась мне в лицо. Я забыл все на свете: маму, папу, унижавших меня одногруппников, стыд. Как маленького котенка — я сгреб Бхайми в охапку; крепко прижал к себе. Губы наши слились в непередаваемо сладком поцелуе… О, это был первый в моей жизни поцелуй!..
— Какая… какая ты милая… — шептал я, не разжимая объятий — и целуя губы, щеки, глаза, волосы Бхайми.
Не знаю, сколько мы так стояли — минуту или
