то в одну, то в другую сторону.
Наконец, я загнала его в тупик, он сунул в рот ещё один кусок мяса и протянул мне тарелку с вилкой — там осталось всего три маленьких кусочка.
Я одним рывком отобрала тарелку и ушла на кухню. Дружок уже сидел там, довольно облизывался и вилял хвостом:
— А с тобой, псина, я больше не буду иметь никаких дел! — сделала я выговор собаке.
Дружок прижал уши и жалобно посмотрел на меня.
— Не обижай Демона! — вошёл на кухню довольный Егор и потрепал пса за загривок. — Хороший мальчик.
— Вот и корми своего мальчика сам! — я села за стол. Замучил голод, доем хоть остатки стейка. Я взяла новую вилку.
Егор тоже уселся рядом и ухмыльнулся:
— А давай ещё чаю попьём?
Я дала ему пощёчину. Накопилось раздражение за все издевательства, которым он меня подверг, хотелось сбить с его лица эту довольную ухмылку.
— Ай! — опешил он и приложил ладонь к щеке. — А если я тебя?
— Хотела проверить теорию. Если ты привидение, рука должна была пройти насквозь, да и мертвецу не должно быть больно, — с невозмутимостью заявила я и откусила кусочек стейка.
— Ага, ты ещё вилку в меня воткни для эксперимента, — скривился он.
— А можно, да?! — изобразив энтузиазм, обрадовалась я и приподняла своё «орудие».
— Не надо! — на всякий случай отодвинулся подальше Егор.
Глава 8. Другая грань Егора
Как и в прошлый раз, наутро от Егора не осталось и следа. Поэтому я выдохнула с облегчением и на радостях почти двое суток неотрывно проработала. На следующий день утром, гуляя с Дружком, мы встретили соседку Аню, и она пригласила меня в гости.
Сначала пили кофе и болтали о жизни, обсуждали увлечения, Аня принесла шкатулку с рукоделием, показала свою вышитую картину: филигранная работа. Люблю мелкие детали, поэтому надолго зависла над вышивкой. В школе я немного шила и плела украшения из бисера, но интерес быстро пропал. Сейчас любила собирать многотысячные пазлы.
Потом я вспомнила и рассказала, как однажды с Ульяной мы забрели на какой-то мастер-класс для художников — там нам дали разноцветные шарики с краской и ружьё для пейнтбола, и на огромном холсте мы «рисовали». Получилась, конечно, абстрактная ерунда из клякс, зато было весело.
— О, пойдём я тебе кое-что покажу! — Аня повела меня в спальню. Над кроватью висела большая картина: ночное небо, а вместо звёзд яркие неоновые цветы разных размеров.
— Ух ты! Красиво, — поразилась я. — Это ты нарисовала?
— Нет, это Егор. После смерти его брат раздал картины на память. Ты представляешь, он ото всех скрывал своё увлечение. Никто не знал, что он рисует.
Было в картине что-то необъяснимо притягательное — именно чёрный фон оттенял цветы, заставлял их светиться, мне захотелось рассмотреть все ближе. «Кадмий пурпурный», вспомнила я варенье и улыбнулась. Удивительно, какое неполное впечатление может остаться о человеке, если судить его лишь с одной стороны. Я смотрела на картину и восхищалась, Егор определённо был талантлив, и в то же время не понимала, почему он так хочет насолить мне? Может, просто добивается, чтобы я съехала?
Когда Егор был рядом, его выходки, наглость и бестактность раздражали, но, если отринуть негодование и просто взглянуть на него как на человека, открывались другие грани: талант, мастерство, ведь я влюбилась в его дом чуть ли не с первого взгляда. Картина восхитила меня. Интересно, а на стенах в доме тоже его работы?
— Аня, а это точно Егор нарисовал, может, он их просто коллекционировал? — наконец, оторвалась я от созерцания полотна.
— Да, там в углу картины дата, его подпись и инициалы, — пояснила она.
Разговор как-то плавно перешёл на Егора, Аня рассказала, что он одним из первых купил участок в этом районе. Потом уже началась активная постройка коттеджей, спрос резко вырос. Егор жил в Москве, но каждые выходные, праздники, отпуска проводил здесь. Дом спроектировал и большей частью строил сам. Всегда рвался сюда, но московская жизнь и работа не отпускали. Когда оставался здесь, к нему иногда приезжал брат. Аня рассказала, что у Егора, кроме брата, никого и не было, их с одиннадцати лет воспитывал дед, а потом и тот умер. О младшем брате Егора Аня отзывалась не так лестно, рассказала, что тот много пьёт и дом продал из-за пагубной привычки — нужны были деньги.
Аня говорила, что у Егора была девушка, приезжала сюда нечасто, но летом они периодически собирались с соседями, жарили шашлыки, устраивали посиделки. Егор близко дружил с Сергеем, часто к ним заглядывал, помогал со стройкой, ремонтом.
Вернулась домой я опять в смятении. Егор открылся мне с другой стороны: жизнерадостным и общительным. Аня говорила, что его многие любили, он был скромным, но умел расположить к себе. Только меня наоборот будто отвращал своими выходками. И я не понимала почему. Ведь расскажи Егор больше о себе, я попробовала бы его понять, быть может, мы могли бы договориться, подружиться. Но он так рьяно нарушал мои границы и портил жизнь, что теперь о компромиссе речи быть не могло.
Начало ноября выдалось морозным, я зажгла камин. Дружок опять вытянулся на полу, подставив рыжий бок теплу. Уютно, тепло, светло. На душе было так же. Холод и ветер за окном оттеняли домашний уют, заставляли ценить крышу над головой, да и саму жизнь. Словно те яркие цветы на картине Егора, они будто светились за счёт темноты кругом, так и камин особенно согревал именно в морозный день.
Разве много мне нужно было для счастья: дом, тепло, уют, возможность заварить ароматный кофе, потрепать мохнатую шерсть собаки, улыбнуться ее добродушной морде, позвонить друзьям и родителям, поделиться душевным теплом.
«А Егор? Он мёртв!» — меня будто обожгло. Одна мысль о его смерти тут же вырвала из теплоты и уюта дома на морозную улицу. Странно, но почему-то я начала беспокоиться о Егоре. Задумалась о нём, и опять меня накрыло тоской. Стало так его жаль. Жаль несостоявшейся жизнь, жаль Демона, который скучал и скулил в отсутствие хозяина. Слёзы потекли по щекам, хорошо, что никто не увидит моей сентиментальности. В этом плюс одиночества — я могу дать выход своим эмоциям, никто не осудит и не будет лезть в душу.
Только вот когда я громко всхлипнула, а слеза скатилась и упала на диван, во всём доме выключился свет.
— Егор?! — осторожно воскликнула я.
Лампочка мигнула.
— Егор, ты здесь? — вновь спросила я у тишины.
Свет снова на мгновение мигнул
