налип на лыжи, и передвигаться можно было, с трудом вытаскивая из сугробов одну ногу за другой. Снять лыжи не помогало: он глубоко проваливался в снег. Тогда-то его, по счастью, обнаружил Сема и вынес из леса на себе. Слава богу, Витя был малый миниатюрный.
Замечание Тенгиза, однако, очень задело Катю. Она не была тщеславной, но уж слишком привыкла выглядеть в глазах Тенгиза корифеем.
Между прочим, у эксперимента был и побочный эффект. Катя была ближе к источнику запаха, чем Ниночка и она так невзлюбила Модуля, что ее почти тошнило в его присутствии. Но математику Катя знала отлично и Модуля не боялась.
9. Катя на ковре
Неожиданно пришло сообщение, что Катю срочно вызывают в комитет комсомола. Обычно это предвещало неприятности, но за ней, вроде бы, никакого, даже самого минимального, криминала не числилось. Витя тоже напросился пойти, за компанию, а Тенгиз как раз был в Москве и ни о чем не знал. На заседание Витю не пустили, и, когда Катю пригласили войти, он остался в предбаннике. Весь процесс разбирательства Витя мог отслеживать, так как Катя спрятала на груди датчик, а у него в папке был приемник и в ухе — наушник.
Катя поздоровалась, села и ей зачитали претензию.
Речь шла о подозрительной активности по ремонту оборудования в общежитии и лабораториях. Один из комитетчиков прочел обвинение, уже готовое и впечатанное в какой-то протокол:
— До нас дошли сведения, что ты вместе с Коровым почти ежедневно оказываешь услуги частным лицам. Причем неофициально. Кроме того, вы обслуживаете и лаборатории, и тоже неофициально, по личной просьбе. Что ты можешь сказать в свое оправдание?
Катя пожала плечами. В это время и Витя в предбаннике пожал плечами.
— В свое оправдание — ничего.
— Но ты признаешь сам факт оказания частных услуг? — Жестко сказал комитетчик и ткнул в направлении Кати полусогнутым пальцем.
— Признаю. И что?
— Это признание мы записываем в протокол, имей в виду, — строго предупредил другой комитетчик.
— Ну записали. И что? — Почувствовала раздражение Катя и снова пожала плечами.
— А то, что вас взяли сюда учиться, а не бегать по халтурам. Ты ведь получаешь повышенную стипендию, тебе этого мало? Или ты суетишься, чтобы поддержать Корова?
Коров в предбаннике в напряжении привстал.
— Откуда вы взяли, что мы брали деньги за ремонты? — Процедила Катя, почти не разжимая зубов.
— Есть такая информация, — ответил первый комитетчик. — И помахал в воздухе исписанным листком.
Коров направился к двери зала заседаний, но ему преградила дорогу секретарша.
— Сядьте на место, юноша, туда нельзя.
— Мне — можно. Меня там без меня осуждают. — Витя решительно отстранил даму и вошел.
Все головы дружно повернулись к нему. Катя бросилась к двери и что-то быстро зашептала ему на ухо. Но Витя из-за ее плеча крикнул:
— У кого это мы деньги брали за ремонт? Кто этот гад? Пусть попробует еще когда-нибудь попросить! Фиг мы ему теперь поможем!
Катя попросила прервать заседание на десять минут и обещала вернуться после переговоров с Витей.
Она взяла его под руку, и они скрылись за дверью. Там она пообещала Вите, что волноваться нечего, что это дурацкий донос какого-то негодяя, и что они могут привести хоть сто свидетелей. И попросила Витю обзвонить всех знакомых и попробовать отыскать Тенгиза.
Затем она снова вошла в зал заседаний. Комитетчики были настроены жестко. Они растолковали Кате, что оглашать имена свидетелей не обязаны и что она ответит за всё строгим выговором. А если будет отпираться, то и комсомольским билетом.
— Валяйте, — процедила Катя, — но учтите, что своих свидетелей я скрывать не буду. И перенесите заседание в другое помещение. Тут они все не поместятся.
— Не пугай нас. Пуганные. — Встрял очередной комитетчик. — Наш свидетель — это надежный, уважаемый человек. А ты можешь договориться с кем угодно, тебе веры нет. Тем более, Коров, да будет тебе известно, где-то посеял свой членский билет. Его один сотрудник нашёл и принес нам, но Коров вот уже год, как не заявил о потере. За одно это он заслуживает исключения. Предлагаю поставить на голосование занесение Боровой выговора в ее личное дело.
В это время, в проеме двери появился Соков, и члены комитета нехотя встали, приветствуя представителя парткома. Он кивнул Кате, важно сел за стол и его кратко проинформировали о сути дела.
Соков поставил их в известность, что он трудится вместе с Боровой над общей проблемой и близко ее знает. Ему также известно, что, по крайней мере, в некоторых случаях она и Коров ремонтировали оборудование бесплатно. Что в дальнейшем он возьмет под непосредственный контроль их практику. Неплохо знает он и Корова, который много времени тратит на конструирование аппаратуры, устает, рассеян и предложил Корову за утерю билета объявить выговор без занесения и выдать новый билет.
Катя была не совсем удовлетворена таким развитием дела, и предложила вынести выговор доносчику.
— От меня вы имя негодяя скрываете, ладно, но вы-то его знаете. Вот и накажите мерзавца. А народ меня поддержит, сюда целая толпа набежит.
Ей пообещали разобраться, ясно было, что сама Катя тут же об этом их обещании забудет. А Соков после заседания спросил у Кати, что она по этому поводу думает.
— Вы, по-видимому, хотите узнать, сильно ли я благодарна вам, Соков? Нет, не сильно. Старый прием: поднести к носу кулак, а потом его убрать.
— Это я, что ли, кулак подносил?
— Не знаю, Соков. Может, и не вы, но ваши.
Витя, когда узнал от Кати о выговоре, легкомысленно отмахнулся:
— Да ну их! Вовсе я и не терял билета.
— Как не терял? Да он лежит в комитете. Я своими глазами видела.
— Пусть и дальше там лежит, ему там самое место. Я его выкинул, а не терял, да кто-то его нашел и притащил. Через несколько лет мне так и так будет 28, и я выйду по возрасту. А пока что я отбыл в комсомоле 2/3 положенного срока. В такой ситуации даже из тюрьмы выпускают досрочно.
10. Подкоп под пропаганду
Следующий подвиг двух электронщиков принес им широкую известность, но едва не окончился для них плачевно. Они попробовали помочь местному населению слушать радиостанцию Голос Америки. Сама мысль принадлежала Тенгизу, он задумывал это, как свой очередной эксперимент.
До этого энтузиасты слушали радио сквозь шумы, завывания и трески. Сигнал глушили нещадно, не давая населению возможности урвать немного альтернативных данных о положении в стране и за ее пределами. Как известно, пропаганда надежна лишь
