основном зимой, его потому и прозвали – Шатун. Причем видели его и, тем более, разговаривали с ним в основном туристы, и, что характерно, – Андрей поднял вверх указательный палец. Ему, истосковавшемуся в лесной глуши по человеческому общению, явно доставлял удовольствие неподдельный интерес, с которым гости слушали его рассказ. – Почти всегда это были туристы, у которых, как и у вас, случались какие-то проблемы. А случаев таких у нас немало было, особенно в последние годы. Народ самонадеянный пошел, отчаянный, глупый. Подготовки никакой, ничего не умеют, а туда же – в Парму идут, на горы лезут. Иной думает, что, раз на выходные с рюкзачком выбирался куда – уже турист. А тут им не лесок у дачного поселка, тут…
– Так, что, Шатун этот, выходит, многим помог, так же как нам? – спросила Татьяна, возвращая увлекшегося собеседника к интересующей ее теме.
– Многим – не многим, а случалось. Кто-то поморозится, кто-то заплутает, кто-то с горы неудачно съедет, а кто-то и на восхождении поломается.
– А где он живет? – спросил Олег. – Должно же у него быть место какое-то, не медведь же, в самом деле.
– Вот это – вопрос. Все, кто его видел, рассказывают примерно тоже, что и вы: из леса пришел, в лес ушел. Слышал, я, что видели его как-то в одном из селений манси, может, и у них прижился, не знаю. Но, думается мне, в любом случае в Парме он себе приют обустроил где-то, странно только, что никто до сих пор на него не наткнулся.
– Значит, о том, кто он, ничего не известно, – разочарованно проговорил Олег.
Андрей поднялся из-за стола, распахнул дверцу печки, поворошил кочергой угли, закинул несколько свежих поленьев из сложенной рядом связки, неторопливо вернулся на свое место.
– Люди, конечно, разное говорят, – начал он тихим голосом, словно готовя гостей к важному откровению. – И я раньше всякое себе представлял, когда про Шатуна слышал. А потом случай один вспомнил – словно озарение пришло, все один к одному сложилось. В общем, сдается мне, понял я, кто такой этот Шатун.
Он победно посмотрел на гостей, наслаждаясь произведенным эффектом, отхлебнул чай и неторопливо продолжил:
– Давно это было, в конце восьмидесятых еще. Группа одна из Еката – Свердловска по-тогдашнему – прибыла на маршрут. Да и не маршрут даже – так, прогулка легкая, их на третий день должны были забирать, с ними и дети были, так что далеко в Парму они не собирались. Руководитель у них был из турклуба какого-то вроде, а с ним жена его и сынишка двенадцатилетний. Ну, встали, значит, на обед аккурат под перевалом, им-то наверх и не нужно было вовсе, просто полянку удобную приметили. Костерок, понятно, запалили, обед готовить начали. У руководителя их, видать, кровь взыграла – силы дурной нерастраченной много, гонору много, ума бы только добавить. Пойду, говорит, пока вы тут прохлаждаетесь, на перевал поднимусь, да скачусь оттуда. На следствии потом говорили, будто отговаривали его все, да какое там – лыжи за спину и полез. Покажу, говорит, класс горнолыжный. И чего показать хотел, на беговых-то? В общем, поехал он – а апрель уже стоял, припекать начало – подрезал наст, ну и пошло за ним. У нас тут, понятно, не Кавказ, лавины не те, но с некоторых склонов, особенно весной, может прилететь – мама не горюй. В итоге и накрыло-то не всех, несколько человек вообще в стороне оказались – дрова, что ли собирали? Кинулись они откапывать, а снег сырой, тяжелый, под таким долго не протянешь. Героя нашего откопали – он синий уже весь и не дышит, хорошо фельдшер в группе оказался, смог на месте откачать. Остальные почти все испугом отделались, их краем зацепило, намертво не засыпало. А вот жену руководителя с сыном долго не могли найти. Потом нашли – она, говорили, сына обняла, будто спиной своей прикрыть хотела. Так и лежали вместе. Поздно нашли, в общем.
Ну, руководителя группы, понятно, под суд отдавать собрались, но только трудно его судить оказалось – умом он малость повредился. Врачи сказали: от кислородного голодания – он же задохнулся почти под снегом – в сочетании с нервным потрясением от гибели родных. Врачам-то, оно видней, конечно, может, и повредился умом, только мне кажется, наоборот – он поумней некоторых стал после всего этого. И, к тому же, времена начинались либеральные, строгости-то во многом поубавилось. В общем, как выпустили его из СИЗО, так он и исчез. Никто его больше не видел, да и сам этот случай забыли вскоре.
– Вот такая история, – многозначительно посмотрел на гостей Андрей. – Ну, а через несколько лет вдруг появляется у нас в Парме этакий хранитель. Можно сказать, что-то вроде меня, – он весело усмехнулся. – Только я все больше зверье тут охраняю, а он, так получается, людей.
Крытый брезентом кузов гусеничного ГАЗ-71 был наполовину завален ящиками с инструментом и оборудованием, канистрами с бензином, большими баулами с тряпьем непонятного назначения. Пахло машинным маслом, разогретым металлом и еще чем-то неприятно затхлым. Плюясь сизыми клубами выхлопа, натужно взревывая на подъемах изношенным мотором, выбрасывая из-под гусениц комки спрессованного снега, старый вездеход, как страшный сказочный зверь упрямо пер вперед по самой опушке заснеженного редколесья.
Татьяна расположилась у правого борта, в брезенте которого было сделано небольшое прямоугольное окошко, на сиденье, обтянутом потертым дерматином, с неудобной низкой спинкой. Олег сидел напротив и, несмотря на частые крены и наклоны машины, умудрялся дремать. Они направлялись в Инту, скоро должно было начаться какое-то подобие дороги, и тогда тряска заметно уменьшится.
Вездеход накренило на левый борт, и Татьяна невольно прижалась боком с обитому металлическими лентами деревянному ящику. Она почувствовала, как что-то больно уперлось ей в бедро, опустила руку в карман, и пальцы наткнулись на какой-то маленький, деревянный на ощупь предмет. Татьяна вытащила руку, и потрясенно уставилось на то, что лежало на ее ладони. Странно, но сейчас, даже в сумраке брезентового тента медведь почему-то не выглядел злобным или агрессивным, напротив, казалось, он приоткрыл зубастую пасть в добродушной улыбке, а в глазах его почудились искорки игривого веселья. «А будете еще в наших краях – осторожней тут», – вспомнилось вдруг.
Татьяна загадочно улыбнулась, убрала амулет в карман и стала смотреть в окно на проплывающую мимо тайгу. С ее губ еще не сошла задумчивая полуулыбка, когда в глубине леса ей вдруг привиделась одинокая человеческая фигура в огромном и нелепом полушубке, застывшая среди редких стволов. Человек стоял, опираясь на лыжные палки, издали наблюдая
