войны.
Неужели именно так ему удалось избежать проблем с законом? Или потому, что он обратил несравненную силу своей привлекательности на саму королеву, и одурманенная женщина даровала ему полное прощение? Чертовски не правдоподобно.
Невидимый ветерок принес платок и приземлился, как шелковая снежинка, у ног Монкриффа. Это возвестило о появлении красавицы с клубничными волосами, которую представила пожилая женщина с такими же чертами лица, но с отвисшей челюстью, как челюсти гончей.
— Джессика, ты слишком неуклюжа, — отругала матриарх с чрезмерной жеманностью.
— Позвольте мне,— Себастьян наклонился в кресле и взял лоскут ткани, предложив его обратно девочке, которая едва была достаточно взрослой, чтобы ее можно было представить обществу.
— Спасибо, — возразила она, застенчиво взмахнув ресницами. —Я очень вам обязана.
Обязана? Он вернул всего лишь клочок ткани, а не украденные фамильные драгоценности.
— Не думай об этом, — ответил он луноглазой девушке, все лицо которой покраснело от его подмигивания.
— Настоящий джентльмен, — проворковала мать из-за спины дочери.
Вероника опустила ресницы, чтобы полностью скрыть орбиту глаз. Наверняка, она не могла быть единственной, кто заметил, что все доступные дебютантки словно бы благодарили его за одно его существование.
— Мало кто из тех, кто меня знает, обвиняет меня в том, что я джентльмен, мадам. Его глаза засияли весельем, когда он сделал еще один размеренный глоток чая.
— Я вижу, вы меня не узнаете, — обратилась к столу старшая женщина. — Я Элоиза де Маршан, герцогиня Ловуд.
На этот раз собравшиеся стояли с готовностью. Никто не оставался сидеть в присутствии герцогини, пока она не ушла.
— Ваша Светлость, — Себастьян идеально поклонился, когда герцогиня с тревожной наглостью подтолкнула девушку вперед.
— Это моя дочь Джессика.
— Очень приятно, леди Джессика,— он поймал девушку за предплечье и скользнул рукой вниз, пока ее пальцы в перчатках не сомкнулись над его, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее костяшки пальцев.
Рука Вероники согнулась, ногти впились в ладони.
— Я Себастьян Монкрифф, граф…
— Мы хорошо о вас знаем, — вмешалась герцогиня, поскольку женщине ее возраста и положения можно было простить недостатки в манерах, если казалось, что они сделали это намеренно. — Никто не путешествует, не осознавая важности своих попутчиков.
— Действительно,— Себастьян бросил взгляд на Веллера. Или это была Вероника? Они стояли достаточно близко в тесном пространстве, и разглядеть было невозможно. — Тогда позвольте мне сделать презентацию…
– У нас нет времени, Монкрифф,- герцогиня фыркнула в сторону стола, и это было ее единственным признанием существования других людей. — Теперь, когда мы познакомились и вы показали себя джентльменом, я хотела бы пригласить вас на завтрак в наш личный вагон.
Его глаза загорелись интересом, и Вероника почувствовала, как ее собственное поведение помрачнело. Он чертов пират! Ей хотелось кричать. Как могла женщина – герцогиня – бросить в мужчину свою молодую, пышногрудую дочь? Разве она не знала, что его поместье разрушено? Его семья в разорена?
Его арестовали всего год назад!
— Было бы грубо покинуть компанию прекрасного Веллера и вдовствующей графини Саутборн.
Герцогиня наконец взглянула на них так, как будто они были грязью, которую она соскребла со подошвы туфли.
— Я бы пригласила графиню, если бы она, к сожалению, не вернулась к своим торговым истокам.
— О, я не знаю, — Монкрифф бросил на Веронику говорящий взгляд. — Мода – это скорее страстное хобби, чем что-либо еще. Примерно так же, как герцогиня Тренвит поступает со своими картинами.
Пальцы Вероники чесались обвить его неприлично толстую шею.
Раскрыв веер, женщина использовала его как щит от теперь уже неловкой толпы.
— Разница огромна, дорогой Монкрифф. Картина герцогини Тренвит висит в личных покоях королевы. Она не сдает свои услуги в аренду “новым деньгам”.
“Новые деньги”. Эта фраза охватывала и угнетала социальное положение предпринимателей, таких как производители, перевозчики и торговцы, которые быстро накапливали состояния, часто намного большие, чем те, которыми владели землевладельцы.
Вероника не могла разглядеть черты лица Веллера, но его шея приобрела тревожный фиолетовый оттенок.
— Вы свирепы, — снисходительно поддразнил Монкрифф, хотя она заметила, что его улыбка ограничивалась только губами. —Такие люди, как я, вынуждены искать приданое среди “новых денег”, поэтому я не могу разделить ваши чувства.
Глаза герцогини сверкнули.
— Следуйте за мной, Монкрифф, нам есть что обсудить на тему приданого,— её голова указала на дверь, прежде чем она расправила юбки и уплыла, а ее маленькая дочь следовала за ней.
С притворным сожалением на лице, Монкрифф снова повернулся к столу.
— Кажется, благородный долг требует,— вместо того, чтобы поспешно уйти, он наклонился и поцеловал руки каждой дамы за столом, оставив Веронику напоследок. Он протянул руку через Веллера, чтобы обхватить ее пальцы, губы лишь нависли над ее костяшками пальцев.— Это было редкое удовольствие, — сказал он, прежде чем уйти.
Они все молча смотрели, пока ему не пришлось наклонить плечи в сторону, чтобы пройти в дверь.
— Невыносимый человек! — Веллер бросил салфетку на стол и сел, свалившись в кучу. — Он не понравился мне с того момента, как я увидел его, — сказал он так, как будто всего минуту назад он не был близок к тому, чтобы лизать ботинки Монкриффа.
— Я не думаю, что он имел в виду неуважение к нам, — пробормотала Пенелопа, ее голос был наполнен благоговением, — невозможно отказать настоящей герцогине.
— Вы хотите проявить ко мне неуважение, защищая его? — Веллер зарычал, его костяшки пальцев побелели, когда он схватился за край стола.
Адриенн положила руку на плечо дочери, поскольку девочка окрасилась в несколько оттенков зеленого.
— Она ничего не имела в виду, Артур. Я уверен, что мы все были ошеломлены нашей первой встречей с женщиной такого ранга и графом такого… такого…
Веллер наклонился вперед, его щеки покрылись пятнами едва сдерживаемой ярости. — Такого. Что? — спросил
