солдата, который часто сопровождал принцессу в поездках. Фигурой Гонза напоминал гигантское яйцо. Ну, медведь, знаете ли, тоже косолап и мешковат, но если кто пробовал убежать от него или спастись на дереве… Рассказов о таком из первых уст принцесса никогда не слышала.
Соперников пожиже Гонза, вдруг подсаживаясь, подхватывал на плечи, а потом бросал спиной на землю, выбивая дух. Тех, что покрупнее, он обхватывал за пояс, выдавливал дух постепенно и складывал оставшееся на краю арены. Самого Гонзу за пояс было обхватить проблематично из-за особенностей фигуры.
– Как называется этот стиль борьбы? – спросил Орджонно с акцентом.
– Он называется «Тройной рацион», – ответила принцесса, не отводя глаз от Гонзы.
– Надо же! Не знал. Аррантийский?
– Рацион-то? – принцесса была предельно серьезна. – Конечно.
Последний противник решил взять Гонзу с разбега, но запнулся и упал сам. Гонза перевернул его лопатками к земле, прижал сверху коленом и был объявлен чемпионом. Принцесса радостно крикнула «Хой!», но от поцелуев опять воздержалась.
Вечер прошел без особых происшествий. Вайонна хлопотала вокруг Иселлы. Иселла одаряла взглядами герцога и была равномерно мила с остальными. Герцог отвечал невесте взаимностью, но не забывал очаровывать и прочих дам, хотя к принцессе, похоже, охладел. Щебетала тут и там двухголовая борлонская княжна, мрачно громоздился на их фоне принц Фот. Хемнель, сидя рядом с принцессой, голубела загадочной улыбкой.
– Красивое кольцо, – сказала она, кивнув на левую руку принцессы.
– Это подарок, – принцесса уже привыкла рассказывать эту историю. – Отец вручил мне его на шестнадцатилетие, как подарок от мамы. Она давно умерла. Уже скоро два года ношу. А твое откуда?
– Тоже подарок, – Хемнель мерцала своим полуприкрытым северным светом. – Только другой.
Продолжать она не захотела. Принцесса принялась было обсуждать с белобрысым Бурбосом особенности азгорских жеребцов – в этом она кое-что смыслила! – но тут Катверия вспомнила одну историю, и всем остальным разговор пришлось прервать.
Принцесса слушала Катверию и думала, что вообще-то ей и ее мужу здесь делать нечего. Как, впрочем, и всем остальным гостям. Вступление какого-то мелкого герцога в титул вовсе не такое событие, чтобы на него съехались великие монархи или даже их наследники. Важности событию придавала помолвка Часлера с Иселлой. Все вокруг подозревали, что дело не в большой любви, а в том, что отец невесты, король Юго Светлый, решил таким образом прибрать себе Актуанскую долину. И молодые титулованные особы были направлены сюда своими глазами посмотреть, что к чему. Ее отец, король Арранты, сформулировал это как «укреплять соседские связи». Интересно, какие напутствия получили все остальные?
Подводя личные итоги дня перед сном, принцесса пришла к выводу, что сегодня ей не удалось серьезно повредить своей репутации, и велела себе считать это хорошим результатом.
– Мы еще не достигли цели, – сказала она лебедю на ковре, словно он тоже мечтал о высшем свете, – но мы движемся в нужном направлении.
Она пожелала лебедю доброй ночи и повернулась на бок, если за ковром кто-то прячется, он может сколько угодно таращиться в ее засыпающий затылок.
Внезапный удар принцесса получила на следующий день по пути в небольшой городок ниже по течению реки с изобретательным и неожиданным названием – Актуан. Целью было посещение рыночной площади, где гости могли подивиться обилию разнообразных товаров и приобрести приглянувшееся. Как-никак они находились на самом оживленном торговом перекрестке, и Актуан мог похвастаться настоящими диковинками.
С утра все было хорошо. Дамы отправлялись на прогулку в колясках, мужчины верхом, за одним, разумеется, исключением: принцесса упросила Вайонну оседлать для нее лошадь. Специально чтобы избежать публичных пререканий, она даже побеспокоилась сделать это заранее, сразу после завтрака.
– Если так принято в Арранте… – протянула Вайонна, но отдала нужные указания.
Немногим позже, уже направляясь на прогулку, принцесса вышла из своей комнаты и по привычке чуть не повернула к обходной лестнице. Она уже опомнилась и хотела развернуться, но остановилась.
– Тратта-та-татта-та, – доносилась из-за поворота коридора суровая отповедь.
Принцесса медленно сместилась влево. Из-за угла стены показалась Катверия, стоящая к ней почти спиной. Напряженными прямыми пальцами одной руки она тыкала во что-то перед ней чуть повыше собственного носа.
– Что? – ответил ей голос Хемнель, и принцесса поняла, что Катверия тыкала ей в грудь. – Я не понимаю…
Катверия воздела указательный палец и выразительно потрясла им у себя над головой, что соответствовало высоте лица Хемнель. Судя по тону, Катверия близилась к концу. Принцесса бесшумно отступила, повернулась на носочках и пошла к парадному крыльцу. Сохранять благоразумие и не совать нос в чужие дела, только так! Если носу будет совсем невтерпеж, можно расспросить потом Хемнель…
Актуан был беленьким с красненьким, веселеньким и солнечным. Может, его помыли к приезду гостей? Вместе с длинной процессией принцесса втянулась на такие узкие мощеные улочки, что рядом могли ехать лишь два всадника. Рядом с принцессой по случаю оказался принц Фот на серой лошади. Они обменялись парой случайных фраз. Фот помолчал и вдруг, окинув принцессу неласковым взглядом, сказал:
– Странная ты все-таки.
– Почему это? – удивилась принцесса.
– Ты не обижайся, – сказал Фот, – я это по-дружески, но ты же всегда поперек.
Кавалькада преодолела лабиринт улиц и въезжала на залитую солнцем рыночную площадь. Перед фасадом светлого трехэтажного здания с прихотливой лепниной на окнах возводили помост и трибуны для предстоящей церемонии вступления герцога в титул.
– Это все из-за того случая во Фритонии? – принцесса подразумевала свое злополучное бегство.
– И это тоже, – сказал Фот. – Да хотя бы и здесь: ездить верхом, ходить по пожарной лестнице, тыкать всех носом в какие-то квадраты. А потом удивляешься, что с тобой не очень-то общаться хотят.
– Не хотят? – глупо переспросила принцесса, солнечный свет вокруг слегка потускнел.
– Ну… – Фот замялся, а потом выдал нехотя: – деревенщиной считают.
У принцессы было такое ощущение, что она проглотила кость от абрикоса целиком.
– Кто считает? – воображение подсунуло физиономию Вайонны.
– Да, вон, хоть та же Хемнель говорила…
Принцесса так растерялась, что не могла придумать, что сказать. Абрикосовая кость не провалилась в живот, а больно давила в груди.
– Это дом городского совета? – спросил принц Фот герцога, отъезжая от принцессы и показывая на трехэтажное здание.
– Нет-нет! Городской совет там, – герцог указал на здание попроще на другой стороне площади. – Это дом нашего герольда, церемониймейстера, того самого, который послезавтра и возложит на меня титул. Все по традиции!
Принцесса невидящим взглядом уставилась на дом герольда. Деревенщина?! Резные скульптуры на левой части фасада сочувственно развели руками. Да с какой стати? Сама-то эта Хемнель кто?! Скульптуры на правой части фасада не ответили, поскольку их там еще не успели установить. Принцесса отвернулась и тронула лошадь вслед за остальными, щеки у нее горели, нижняя губа предательски пыталась искривиться.
На время церемонии городской рынок сократили вдвое, оставив на дальней стороне площади только самые нарядные и богатые лавки, но и они не смогли порадовать принцессу. Она даже не слезла с лошади, чтобы рассмотреть цветные шелка или чеканные кувшины. Все это представлялось ей нечетким, будто в некотором синеватом тумане. В этом же тумане она вернулась и в замок, не заметив ни акробатов, развлекавших на канате публику, ни вкуса закусок на специально накрытых столах.
В комнате принцесса подошла к лебедю и пнула его ногой в белую грудь, хотела убедиться, что за ним никого нет. Никого не было – а жаль! Принцесса с удовольствием пнула бы еще кого-нибудь, она уже перешла от состояния синеватого оцепенения ощипанной курицы к багровому настрою бойцового петуха.
– Деревенщина! – еще некоторое время в голове крутилось только одно это слово, поэтому она повторила его семьдесят восьмой раз. – Деревенщина!
Глаза норовили намокнуть, о чем их никто не просил. Хотя это было не совсем так. Пока принцесса пребывала в оглушении, руководить организмом взялся внутренний голос.
– Мы бедные и несчастные! – возглашал он, и невесть откуда взявшийся хор подпевал тут же подхватывал: – Мы не заслужили! Ах, как несправедливо!
И голос удовлетворенно подливал влаги в глаза. Принцесса длинно выдохнула через надутые щеки и этим разогнала завывающее внутреннее собрание, а последствия уже сотворенных им бедствий промокнула снаружи запястьем.
Была одна тонкость, о которой она никак не могла подумать, пока шумели рыдальщики – что означает «заслужила»? Есть ли прямая и прочная связь между тем, что делала принцесса, и тем, что думает
