толпа жадно внимает их рассказам о социальной организации ада, о том, что, например, у дьявола Менехиэля находится в услужении 20 герцогов, 100 графов и 7 405 928 рядовых чертей. Даже такие передовые и просвещенные люди, как Лютер[37] и Меланхтон[38], верят в реальное существование дьявола. Великий реформатор видел его однажды воочию, в Виттенберге, когда он там переводил Библию, и бросил в него чернильницей. На летучих листках, вышедших из реформационных кружков, Лютер часто изображается рядом с дьяволом, который хочет его соблазнить кардинальской шляпой, если он согласится отказаться от своего похода против Рима.
Снова перед взорами людей встает страшная картина града скорби и слез, della citta dolente с ее пытками и казнями.
Нидерландские бродячие проповедники воспроизводят перед своими слушателями подробности самого жестокого и кошмарного из всех средневековых видений, «Видения Тундаля». В Германии назидательные, душеспасительные книги рисуют загробные муки с изысканно-утонченной жестокостью. Вот один пример: речь идет о казни, которой подвергается на том свете гуляка-бражник:
«Под звуки труб и свистков душу грешника приносят к Люциферу и сажают на раскаленный докрасна железный стул. Сначала ему вливают в горло смолу и серу, причем два черта дуют в приставленные к его ушам раскаленные трубы, так что пламя выбивается у него из глаз, рта и носа. Наконец Люцифер говорит: «Отнесите господина на мягкое ложе и дайте ему красавицу». И его бросают на ложе из кипящей смолы и серы, огненные змеи обвиваются вокруг его шеи и огромные широкие животные лезут ему в рот»[39].
Так создавалась постепенно атмосфера, насыщенная верой в ад и его темные силы, и потому все отчаявшиеся, все сознавшие свое бессилие невольно обращали свои взоры к дьяволу.
Так поступали тысячи и тысячи женщин.
Положение женщины, особенно из средних и низших классов, стало в эту эпоху критическим. Многим из них уже нельзя было надеяться выйти замуж. Вследствие постоянных войн и грозных эпидемий число мужчин все более сокращалось. Женское население, несомненно, перевешивало мужское. Об этом свидетельствует красноречиво все более распространявшаяся «погоня за мужчиной», многочисленные картины, изображающие, «как несколько женщин борются между собой из-за одной пары мужских штанов»[40]. Очень многие из уцелевших мужчин к тому же не имели права жениться, например многочисленный класс подмастерьев и учеников. Многие тысячи женщин не могли при таких условиях надеяться на естественное удовлетворение своей половой потребности. На почве этой неудовлетворенности возникали разные формы истерии, а эта последняя благоприятствовала всевозможным ненормальным эротическим видениям. Так как на мужчину эти женщины уж не могли рассчитывать, то им оставалось только грезить о сверхъестественных силах. А распространенная во всех слоях общества вера в демонов подсказывала им, где именно искать удовлетворения своей эротической потребности. На помощь к тому же являлись старухи-сводни, продававшие разные волшебные снадобья, «ведьмову мазь», составленную из разных специй, вызывавших эротические галлюцинации. А разлитой кругом, въевшийся в сердца мрачный мистицизм окрашивал эти галлюцинации в адский цвет.
В известном «Malleus maleficarum» («Молоте ведьм») говорится, что каждая «ведьма» получает от Сатаны особого черта, обязанного исполнять роль ее любовника. Если в этом заявлении видеть указание на реальный факт, то оно, конечно, ложь и глупость. Если же в нем усматривать несколько слишком обобщенное описание душевного состояния и эротических галлюцинаций женщин-истеричек этой эпохи, то оно приемлемо. Если не все, то многие такие женщины, несомненно, воображали в своем ненормально-повышенном эротическом бреду, что имеют дело с демонами.
К дьяволу обращали свои взоры все чаще и ученые этой эпохи.
Их положение скоро также оказалось трагическим. Перед ними стал ряд вопросов, которых разрешить они не были в состоянии. Развивавшаяся торговля и промышленность, необходимость завоевания земного шара, необходимость подчинения себе природы вызвали спрос на естественные науки: на физику, химию, астрономию и т. д. Предшествующие поколения, никогда не занимавшиеся подобными вопросами, не оставили ученым в наследство надежных приемов и разработанных методов. И задача оказалась им не по силам. Ученые невольно обратили свои взоры к сверхъестественным силам, сначала к небу, к добрым духам – так возникла белая магия, – а потом стали все чаще апеллировать к аду, к темным силам, к черной магии, заклинавшей дьявола, искавшей помощи у князя тьмы.
Вера в безграничную власть Сатаны охватывала все более широкие слои общества и явилась той почвой, на которой не только среди невежественной массы, но и на верхах интеллигенции складывалось убеждение в реальное объективное существование колдунов и ведьм.
До нас дошло интересное свидетельство об историческом Фаусте, послужившем оригиналом для героя немецкой народной книги, а потом – для героя Марло и Гете. В своих «Loci communi» (1556) некий Манлий пресерьезнейшим образом утверждает, что Фауст был чернокнижником, что однажды в Венеции он хотел подняться на небо, за что был жестоко избит чертом, что он имел при себе пару собак, бывших просто замаскированными дьяволами, – как и другой ученый (прибавляет Манлий), Агриппа фон Неттесхейм, – и что он умер после того, как черт свернул ему шею.
И подобно тому, как в каждом ученом видели колдуна, так в каждой женщине усматривали ведьму.
В их существование верит теперь уже не одна невежественная масса (как это было в Средние века), но и самые передовые и просвещенные люди, цвет интеллигенции. В Германии на такой точке зрения стояли и гуманист Генрих Бебель[41] и реформатор Лютер, а сатирик Мурнер[42] прямо заявляет в одном стихотворении, что если бы не нашлось палача, то он сам с превеликой охотой зажжет костер, на котором будут казнить ведьм. В Англии в существование ведьм верят такие писатели, как Мидлтон[43], Бен Джонсон[44], по-видимому, и Шекспир. Король Яков I пишет специальную книгу о «демонологии» против Реджинальда Скотта[45], который доказывал, что «ведьм» не существует, а английский парламент издает в 1604 г. особый закон, направленный против колдуний.
Эпидемическая вера в ведьм незаметно перешла в их повсеместное преследование, в их массовое истребление. Во всей Европе запылали костры и заработала инквизиция.
Если в Средние века – как видно из книги одного нидерландского ученого «Somme Ruael» (1483) – ведьму сжигали только в том случае, если она нанесла людям какой-нибудь материальный ущерб, то теперь было достаточно одного подозрения, одного доноса, чтобы погубить целую тысячу ни в чем неповинных женщин.
В 1484 г. вышла булла папы Иннокентия, «Summis desiderantes affectibus», прозвучавшая как сигнал к массовому преследованию ведьм, зажегшая повсюду вереницу костров. Пять лет спустя появился пресловутый «Молот ведьм», составленный Генрихом Инститором и доминиканцем Яковом Шпренгером –
