Положив ей ладонь на затылок, Алекс привлек девушку к себе. Ее щеки порозовели, губы приоткрылись, и она, уже не владея собой, устремилась ему навстречу.
Затем он неожиданно остановился, и Эмма словно раздвоилась. «Да», — кричала ее тело. «Нет», — нашептывал здравый смысл. Она чувствовала жар его ладони на затылке, тепло его дыхания на своей коже…
— Моя собственная тайна… — он помедлил, — заключается в том… — снова пауза, — что я хочу… — он вздохнул, — получить твой финансовый отчет.
Его слова подействовали на нее как ушат холодной воды.
И это было к лучшему.
Целоваться с Алексом Гаррисоном было бы безумием, особенно в ее собственной квартире поздно вечером, когда она почти обнажена.
О чем она только думает?
Эмма отстранилась.
— Хорошо, но после этого ты сразу же уйдешь.
Алекс кивнул, но в глазах его появился озорной блеск. Эмма не стала спрашивать себя, чем он был вызван. Их отношения носили чисто деловой характер, напомнила она себе, подходя к компьютеру. Открыв папку с финансовой документацией, она распечатала отчет за последний квартал.
Алекс молча наблюдал за тем, как жужжащий принтер выдает одну за другой двадцать страниц. Собрав бумаги, Эмма передала их ему.
— Спасибо, — сказал он, сделав шаг к двери.
— Пожалуйста, — ответила девушка, считая секунды до его ухода.
Его суровые глаза сузились, губы приоткрылись.
— Эмма…
— Спокойной ночи, — произнесла она тоном, не допускающим дальнейшего обсуждения.
Алекс не стал настаивать и покорно кивнул.
— Спокойной ночи.
Когда он ушел, Эмма закрыла за ним дверь. То, что произошло между ними, больше не повторится. Она больше не будет желать Алекса.
Она всего лишь заключила с ним выгодную сделку. Ее отец был бы доволен. Он всегда гордился ее преданностью их общему делу. Эта сделка почти не отличалась от всех предыдущих. Ей придется целоваться с Алексом на публике, но ее чувства при этом не будут затронуты.
Содрогнувшись, Эмма отошла от двери и сказала себе, что отец на ее месте сделал бы то же самое. Из двух зол всегда нужно выбирать меньшее.
Когда ее мать умерла, отец быстро сумел справиться с горем, потому что у него на руках остались две маленькие дочки. Он научился заплетать им косички, покупать для них одежду, даже печь овсяное печенье. Отец был честным и решительным человеком. Когда их отель в Монреале сгорел дотла, он с неослабевающим оптимизмом бросился спасать ситуацию. И спас.
Она тоже будет оптимисткой и не позволит гормонам управлять ею. Она докажет всем, что достойна быть дочерью своего отца.
* * *
В субботу вечером Эмма была начеку.
Когда их лимузин подъехал к зданию «Таверн он де Грин», она подождала, пока Алекс первым выйдет из машины. Помня о присутствии репортеров, ждущих по другую сторону веревочного ограждения, Эмма разгладила красное вечернее платье и приготовилась к выходу.
Повернувшись к ней лицом, Алекс галантно подал ей руку, и она была вынуждена ее принять. Ей не хотелось к нему прикасаться, но избежать этого было невозможно.
Ослепленная светом крошечных, но ярких белых фонариков в кронах деревьев? Эмма глубоко вдохнула и сделала шаг наружу. Когда их пальцы соприкоснулись, по ее руке пробежало приятное тепло. Улыбаясь репортерам, она встретилась взглядом с Алексом, но тут же отвернулась и больше не смотрела на его лицо. Было достаточно того, что он держал ее за руку. Ей даже начало казаться, что между ними существует какая-то особая связь.
Затем Алекс по просьбе фотографов остановился и, обняв ее за талию, прижал к себе.
— Веди себя так, словно ты меня обожаешь, — прошептал он ей на ухо.
— Я стараюсь, — ответила она, застигнутая врасплох близостью его сильного тела.
— Тогда старайся лучше. — Улыбнувшись фотографам для последнего снимка, он повел ее ко входу в здание.
Его рука, лежащая у нее на пояснице, обжигала кожу.
— Кэти и Дэвид отстали.
— Они нас догонят.
— Но…
— До тех пор, пока ты не научишься изображать влюбленную женщину, мы не будем надолго задерживаться перед папарацци.
— Но я улыбаюсь.
— Это не улыбка, а гримаса.
— Потому что мне больно.
Алекс тут же ослабил хватку.
— Я делаю тебе больно?
— Это душевная боль.
— Придется немного потерпеть. — Он снова усилил хватку, когда им навстречу вышел полный лысеющий мужчина в безупречно скроенном костюме.
— Мистер Гаррисон, — с нескрываемым энтузиазмом произнес мужчина. — Я очень рад, что вы приехали.
— Добрый вечер, Максим, — сказал Алекс, обмениваясь рукопожатием. — Позвольте представить вам мою э-э… невесту Эмму Маккинли.
Когда он произносил ее имя, его голос смягчился, и сердце девушки замерло на мгновение.
— Максим — председатель «Теддибэр Траст», — пояснил Алекс.
Новый знакомый с улыбкой пожал руку Эммы:
— А вы президент «Маккинли Иннз»? Мы не встречались, но я много о вас слышал, мисс Маккинли.
— Пожалуйста, зовите меня Эмма. — На этот раз ее улыбка была искренней. — Я очень уважаю вашу деятельность.
Организация «Теддибэр Траст» в прошлом году достроила новое крыло к детскому приюту Святого Ксавье и спонсировала многочисленные исследования в области детской онкологии.
— Сюда, пожалуйста, — произнес Максим, указывая на стеклянную дверь «Таверн». — Не хотите для начала испытать удачу в павильоне?
— Блэкджек? — спросил Алекс, криво ухмыляясь. Максим улыбнулся ему в ответ.
— В прошлом году Алексу не повезло. — Он подмигнул Эмме. — Но я уверен, что сегодня вы принесёте ему удачу.
— Я буду стараться, — пообещала она, надеясь, что ей не придется в скором времени отвечать перед всем городом за свою ложь.
Алекс поднес ее руку к губам и, кивнув швейцару, ввел Эмму в фойе, украшенное хрусталем и цветным стеклом. Когда они шли по коридору, освещенному величественными хрустальными люстрами, Эмма краем глаза увидела их отражение в зеркале. В черном костюме Алекс выглядел очень элегантно. Его загорелая рука лежала чуть ниже глубокого декольте у нее на спине.
— Не хочешь чего-нибудь выпить? — предложил он.
— Бокал «шабли». — Она с трудом отвела взгляд от зеркала и поклялась себе, что не будет больше обращать внимания на сексуальность своего спутника.
Алекс указал ей на дверной проем.
— Нам туда.
Они вошли в павильон, ловя на себе любопытные взгляды других гостей.
