красной дорожки, оркестра и почетного караула.
Моя уверенность в том, что вся эта история с экзорцизмом и инквизицией закончится хорошо укреплялась до тех пор, пока я не увидел череп, обтянутый высохшей кожей, нанизанный на длинную пику в центре замковой площади.
— Блин, кто это был? В чем провинился этот бедняга? — вырвался у меня вопрос.
— Ганс. Это был одержимый Ганс. В него тоже вселился бесяра, как и в тебя. — безразлично ответил старший, который требовал от меня повиновения.
— А что экзорцизм не помог? — я покосился на плохие зубы Ганса.
— Этого мы никогда не узнаем. Барон велел обезглавить бесноватого, когда был не в настроении. А он всегда не в настроении, когда выпивает вина.
— И часто он пьет?
— Каждый день. Исключение — март и апрель, месяцы, когда идет Великой Пост.
Я призадумался. Надо признать, что перспектива быть казненным по пьяни меня не очень-то и радовала.
Я вспомнил, что, когда писали протокол или заключение для инквизиции Аббат сообщил, что сегодня девятое декабря, а значит мне нужно дотянуть практически три месяца до трезвого периода жизни барона.
Задачка не из легких. Но я не привык сдаваться. У меня в голове созревал план. Дальнейший путь до палат барона я проделал молча, обдумывая его.
Меня привели в большую залу, которая видимо имитировала монархический зал приёмов, но несколько меньших масштабов.
Барон, не чурался считать себя царьком и у противоположной входу стены с окнами на возвышении стояло большое кресло символизирующее трон.
Слева от трона стоял письменный стол, за которым восседал то ли писарь, то ли управляющий хозяйством, имеющий достаточно высокий статус для того, чтобы, взглянув на нас мельком, пренебрежительно отпустить стражу.
Он единожды, без слов махнул тыльной стороной ладони, словно отмахиваясь от назойливой мухи, и охрана, поклонившись, развернулась на пятках и поспешила удалиться.
Перед тем как выйти из помещения, подмигивающий мне стражник успел прошептать фразу, значение которой я понял не сразу.
— Спасибо за сестру!
Так состоялась наша первая встреча с Себастианом Ван Дейком, ставшим впоследствии мне близким другом и соратником.
Воины строем вышли из помещения, и я остался один на один с человеком за столом. Он продолжал писать что-то гусиным пером, не обращая на меня внимания, когда в дверь трижды постучали.
— Заходи! — проговорил человек за столом.
Писарь-управляющий был одет в бархатный темно- синий камзол.
Поглощающая дневной свет ткань, казалась приятной на ощупь. На бедре красовалась шпага с золоченым эфесом, видимо подчеркивающая его особый статус.
Я заметил, что стражники не имели на поясе иного длинного клинкового оружия, кроме коротких кинжалов.
Я обернулся к двери. В помещение быстрым шагом зашел гонец. Он подошел к столу и протянул свиток.
— Кассельхолдер, послание барону из Ватикана.
Гонец заметно нервничал, он протянул бумагу дрожащей рукой.
Так. Кассельхолдер — держатель замка, вроде так переводится. Значит человек сидящий за столом управляющий, я не сильно ошибся.
Я был уверен, что подружусь с ним. Он очень влиятелен в замке, если стража безоговорочно терпела пренебрежительное отношение, а на гонце нет лица — он его панически боится.
Достаточно было посмотреть на кассельхолдера, чтобы понять, что все население и распределение ресурсов в замке подчинялись ему непосредственно.
Кассельхолдер не удостоил гонца взглядом.
— Читай!
— Послание Его Высокопреосвященства Кардинала Папской области Лоренцо Кампеджо барону Виллену Ван Туйлю.
Милостивый барон. Его Преосвященство не может удовлетворить ваше прошение, по причине мизерных взносов в казну Римской Католической Церкви. Однако, если взносы будут увеличены до десяти тысяч дукатов ежемесячно, мы сможем рассмотреть прошение повторно.
Надиктовано, но не читано секретарю Его Высокопреосвященства Кардинала Папской области Лоренцо Кампеджо
— Это всё. На печати читать? — гонец имел придурковатый вид.
— Нет не надо читать печать, ты же не идиот. Эти чинуши совсем совесть потерять. Их интересуют только деньги! Обнаглели. Десять тысяч дукатов! — кассельхолдер отложил перо, — Если бы поместье давало бы такой доход, то на эту сумму я смог бы купить триста тридцать три лошади или вооружить небольшую армию! Не, ну я понимаю, если бы они затребовали пятьсот… Пять сотен дукатов в год куда ни шло…Надиктовано, но не читано. Ушлепок!
Я внимательно слушал сидящего за столом. Я сделал вывод, что управляющий неплохо считает в уме, и, что лошадь стоит около тридцати дукатов. В отличии от монахов он не заглядывал в арифметические таблицы.
Он не стеснялся при мне клясть шишку из Ватикана, и это тоже не вполне соответствовало моим представлением о репрессивном аппарате инквизиции шестнадцатого века и атмосфере страха, царящего в обществе.
— Оставь послание на столе и иди. Я тебя вызову, если ты мне понадобишься. — сказал кассельхолдер гонцу, не отрываясь от письма.
Когда тот вышел, управляющий посмотрел на меня и встал из-за стола. Он был среднего телосложения, под камзолом угадывалась ладная фигура.
На вид управляющему исполнилось лет тридцать не больше. Хорошая карьера для относительно молодого человека. Хотя кто знает, может в те времена он уже считался стариком?
— Что скажешь бес? — кассельхолдер обратился ко мне.
— Господин …, не знаю вашего имени.
— Интересное начало, — управляющий гоготнул. — Называй меня Аарт.
Я не очень понимал причин его веселья.
— Господин Аарт, прежде всего я хочу сказать, что я вижу в вас человека чрезвычайно образованного, я надеюсь вы меня поймете — я не бес.
— Да? И кто же ты? — Аарт Ван дер Саар, иронично улыбнулся, присел на краешек своего стола вполоборота ко мне, свесив правую ногу приготовился слушать мой ответ. По всему было видно, что он испытывает любопытство. Его глаза горели интересом.
Я понял, что это редкий случай и надо пользоваться возможностью.
— Я не бес, — повторил я, — я, странствующий во времени, знаток картин и художников.
— И все? Только странствующий во времени? — кассельхолдер улыбался во всё лицо, я не считывал в его мимике агрессии и это успокаивало меня немного, — разве ты не воскресил Элайну поцелуем? Знаешь, мне рассказали, что идиота монаха Бартеля это вывело из себя. Он и так не отличается умом, а тут он вообще обезумел. Он давно положил глаз на эту девицу. Что скажешь, он тебя оболгал? Она ведь несказанно хороша. Это правда. Всё дело в ревности?
Было не понятно верит ли он мне или прикалывается. Я хотел было объяснить ему, что я из другого времени, но решил, что он все равно будет сомневаться в моих словах. А мне важно заполучить его доверие.
— Господин Аарт, я должен вам сказать, что я обладаю некоторыми навыками оказания первой медицинской помощи.
— Ты чудно говоришь, вроде все
