фамилия — Бокаев.
— Да, это верно сказали. Я тоже из рода тней.
Старик сидел в комнате на кошме и внимательно слушал Абдыхалыка.
Тот говорил о цели, которая привела нас к нему, в небольшой поселок на каменистом плоскогорье, почти на самом краю, откуда начинается спуск к Красноводску.
Старик продолжал:
— Верно… Кулекена я знал. Кулекен был тней из колена арык. И я тоже из колена арык. Среди тнеев — и не только среди тнеев — он был заметным человеком. А я был мальчишкой одиннадцати лет, когда увидал его впервые. Это зимой было, в Сартасе… Год? Тысяча девятьсот семнадцатый. Он откуда-то приехал и скоро опять уехал. Про Кулекена взрослые говорили: он не может долго дышать дымом одного очага.
А вот не слыхал ли Раха — на Кара-Ада в двадцатом году белые высадили людей, без хлеба, без воды, высадили на погибель, и если кое-кого, пусть немногих, но все же удалось спасти, то благодаря ему, Кулекену.
— Было… — ответил старик, и снова стало невозможно отличить, что же ты читал у Паустовского, а что узнал в разговоре с человеком, на чьей жизни это происходило. — Были такие… Я слышал о них. Но что за люди, откуда они — никто не знал. Сам я их не видал. В ту зиму мой отец стоял не в Бекдаше, не в Сартасе, как всегда. Он кочевал в Косакыр.
Неторопливый разговор продолжался, и Абдыхалык отлично исполнял обязанности толмача, когда Рахадилу не хватало русских слов или же надо было поточнее передать смысл моего очередного вопроса.
А чем дальше, тем больше вопросов возникало. Конечно, мальчишка, который в толпе других мальчишек запомнил крепкого джигита с непривычными для казаха рыжими усами, не мог бы о нем много знать.
Но Раха ближе столкнулся с Кулекеном позднее — в 1922 году, в Бекдаше.
К тому времени Кулекен обзавелся лодкой — легким куласом — и рыбачил у берегов. Помощником с ним ходил Раха. Ему исполнилось шестнадцать, и он хотел помочь человеку, которого называл отцом. Родной отец умер, когда мальчику не было шести, и воспитывался он в семье близкого родственника.
Я снова попробовал выяснить: почему история спасения людей на Кара-Ада долгие годы никому не рассказывалась? Почему сам Кулекен не вспоминал о ней?
От Рахадила я услышал то, что подтверждало мою прежнюю догадку. Во-первых, у него много всего было в жизни, о чем он мог бы вспоминать. А во-вторых, Кулекен — человек сдержанный и немногословный — считал, что поступил, как и следует поступить мужчине, и не похвалялся своим поступком.
Раха, когда ходил с Кулекеном в одной лодке на рыбную ловлю, часто миновал остров Кара-Ада. Иногда они высаживались на его скалистом берегу (воды в море тогда хватало, и там было только одно место, куда лодка могла пристать беспрепятственно, и то в тихую погоду).
В закрытой бухточке ставили сети — там хорошо ловился судак. Вся рыба шла на продажу. Сам Кулекен никакой другой еды не признавал, кроме мяса. А из напитков даже шубату[7] предпочитал трехдневный кумыс.
С мальчишкой-помощником он не очень много разговаривал… Но однажды все же вспомнил недавний — в то время всего два с половиной года прошло — случай… Он вслух высказывал сожаление, что тогда, зимой, у него не было лодки. Хотя бы такого куласа… Если бы сразу за ними поехать, удалось бы спасти не девять человек, а больше. Те, что умерли уже на берегу, может, и остались бы в живых, если бы помощь подоспела раньше. Долго все-таки он скакал до пролива. А еще пока там русский снаряжал парусную лодку, пока — в шторм — они достигли острова… А могли и опрокинуться, такая в ту ночь ходила волна.
Рахадил слушал его с открытыми во всю ширь глазами, и ему хотелось бы побольше узнать… Но Кулекен снова замолчал, а приставать с расспросами к старшему не принято. Сколько хотел сказать, столько и сказал.
Еще два года спустя на Кара-Бугазе начались более или менее постоянные работы по сбору сульфата. Одними из первых на промыслы пошли работать сыновья Алибая — Жолдас, самый из них старший, и Кульдур. А Шохай стал плотничать. У них в роду было владение ремеслом. Изделия расходились по всему Кара-Бугазу, Мангышлаку, Устюрту.
Живет такой рассказ про Тайлака — их прадеда. К нему однажды приехал человек и сказал: «Я тебе пригнал барана. Посмотри — он уже привязан у твоей юрты. Баран твой, если сделаешь мне хороший нож». Тайлак сделал нож. И то ли этот человек — заказчик — пожалел барана, то ли у него был такой уж склочный нрав, но он стал распространять слухи, что барана-то отдал самого лучшего, а нож прославленного мастера оказался никудышным. Через несколько месяцев Тайлак повстречал заказчика в знакомом ауле на свадебном тое. Сказал ему: «Дай нож». Тот дал… Тайлак одним ударом перешиб тяжелую баранью кость, которую подали с бесбармаком. Еще раз ударил — и еще такую же кость перешиб. После этого, ни слова не говоря, он пустил нож по рукам. На лезвии не было ни единой зазубрины. И тогда вое увидели — кто делает свое дело как настоящий мастер, а кто занимается болтовней, недостойной мужчины.
Братья обосновались в Сартасе, тогда это была, пожалуй, столица северных промыслов. Но Кулекен здесь подолгу не задерживался. То он встречал в песках красный отряд, в стороне форта Урицкого (бывший форт Александровский, а ныне Форт-Шевченко), и шел с отрядом до Хивы, а точнее — до Ходжейли на Амударье, откуда они уже и сами могли найти дорогу. Или — тоже проводником — уходил с экспедициями, которые в те годы стали забираться все глубже и глубже в пустыню.
В связи с одной такой экспедицией Раха назвал имя молодого Покровского. (Кстати, о нем же в разговоре с Абдыхалыком упоминал Жонеу.)
Пока что я добросовестно излагал совпадающие по разным источникам события. А сейчас будет одна версия. Но это все же — версия, а не пустое фантазирование. Основой служат факты, и те, что я знал раньше, и те, что выяснились позднее.
Кто такой Ремизов, который в книге у Паустовского зимовал на метеостанции в Кара-Бугазе и с помощью которого Кулекен добирался до острова? Кто такой Ремизов, который впоследствии вместе со спасенным матросом-большевиком, эстонцем Миллером, ушел в Астрахань, в Красную Армию?
Еще после первой поездки я написал письмо с управление гидрометслужбы Азербайджана с просьбой поднять архивы и узнать имена первых сотрудников «ге-ми» — так называют в Кара-Бугазе гидрометстанцию, которая действует и поныне.
Ответ из Баку исключал дальнейшие поиски в этом направлении. Заместитель начальника Л. А. Гаммал писал мне:
