с двумя громилами, вооружёнными до зубов. Как говорится, против лома нет приёма.
Теперь он сможет лишь медленно передвигаться, гремя кандалами, до самого дальнего угла, в котором стояло жестяное ведро, для отправления естественных надобностей, а потом обратно к, сбитым наспех, деревянным нарам.
Кроме того, есть возможность взглянуть на свет Божий, дотянувшись до узкого окошка, сквозь которое пробивались косые лучи яркого солнца, или блеклый лунный свет, в зависимости от времени суток.
Да уж, с таким балластом далеко не убежишь, неужто придётся проститься с планами на побег? Надо что-то срочно предпринять, чтобы иметь возможность выкарабкаться из этой передряги, без шума и пыли, иначе, так и останется здесь, без какой-либо возможности возвратиться на Родину, к своим.
А ведь он пообещал Снежинке, что никогда её не оставит. Кровь из носу, но это обещание нужно выполнить, а ещё, поехать в Витебск, к родне Алексея, чтобы исполнить последнюю волю покойного. Жаль мужика, конечно, а особенно его близких.
Сколько их таких, что верят и ждут возвращения отца, мужа или сына домой, строят планы на дальнейшую жизнь? Вот же война проклятая, унесла уже столько жизней. Так и уснул Иван, размышляя о нелёгкой судьбе советских солдат, вынужденных погибать на чужбине.
Во сне он снова увидел любимую, пережив фрагмент из прошлой жизни. На этот раз она сидела на берегу речки и расчёсывала свои мокрые, после купания, волосы. Он с наслаждением пропускал её локоны сквозь пальцы, приговаривая:
— Ты сейчас похожа на русалку.
— С хвостом и плавниками, пахнущими бурой тиной?
— Нет, от тебя всегда пахнет свежестью, луговыми цветами и карамельками.
— Это дюшес, сам же купил их мне.
— Потому что знаю, как ты их любишь.
— Люблю, но тебя больше.
— Ну, это спорный вопрос, кто кого больше, тем более, что меня и любить-то особо не за что.
— Как это? У тебя необыкновенного цвета глаза, они то голубые, то серые или стальные, в зависимости от настроения.
— Обычные у меня глаза.
— Это у меня обычные, карие, как у многих.
— Неправда, ты вся состоишь из достоинств.
— Мы с тобой, как герои известной басни про петуха и кукушку.
— Нет, я не согласен.
— Да, они друг другу льстили, а мы нет.
— Точно, мы говорим только правду и ничего кроме. Ты у меня просто умница, Снежка.
— Вань, помоги, надо сзади расчесать.
— С удовольствием.
— Знаешь, как мне надоели эти лохмы? Столько возни с ними.
— Только не обрезай косы, пожалуйста.
— А что, если подстригусь, сразу меня разлюбишь?
— Нет, конечно, скажешь тоже, но, как мне кажется, этим ты значительно укоротишь мою жизнь.
— В смысле, Ванечка? Ты что это такое говоришь?
— Если хочешь, чтобы я жил долго, не стригись, Снежинка, прошу.
— Ну, коли так, ты будешь жить долго-долго, потому что ради этого я согласна всю жизнь проходить с длинными волосами. Будешь меня любить, когда я стану старушкой с крючковатым носом и седыми поредевшими косичками?
— Конечно, для меня ты в любом возрасте останешься красавицей.
— Интересно, доживу ли я до старости?
— Куда ты денешься? У меня большие планы на тебя.
— Звучит заманчиво, я вся в предвкушении.
— Ну, всё, готово, принимай работу.
— Спасибо, любимый.
Ловко схватывая густые пряди, цвета спелого каштана, струящихся по плечам бурным водопадом, Снежана заплела их в толстую косу, после чего вскочила и понеслась вдоль реки, будя громким криком, разомлевшее от жары, эхо:
— Догоняй, Ванечка.
Длинные стройные ноги резво мелькали перед глазами парня, рванувшего следом. Чувствуя, что он вот-вот её настигнет, Снежка вдруг развернулась и бросилась к нему на шею, повалила на песок и стала зацеловывать.
— Поймала, поймала, я тебя поймала, — приговаривала со смехом, между поцелуями.
Длинный локон, выбившись из косы, щекотал Ивану лицо, заставляя закрыть глаза от наслаждения. Он исследовал тело девушки нетерпеливыми руками, готовый раздеть её прямо тут, благо людей вокруг не видать, даже за три километра.
— Снежинка, какая ты у меня сладкая, — застонал и тут же проснулся.
Перед ним сидела та самая врачевательница и дочь человека, взявшего в плен двух русских солдат. Перепутав юную дикарку с любимой, Ваня залез к ней под кофточку и с упоением сжимал девичью грудь. Убедившись, что обнимает другую, резко отпрянул, зато сама она даже не пыталась вырваться.
Глава 7 Вот и познакомились…
Самандар избавился от тела пленника до прихода гостей, ни к чему им знать, что случилось. Он приказал своему человеку захоронить покойного, а сам поспешил в дом, чтобы поторопить домашних с угощениями. Все блюда были заготовлены впрок, чтобы никто не остался голодным.
Жених дочери привёл с собой много народу, уж очень ему хотелось, чтобы как можно больше людей знали о будущем родстве. Он всерьёз опасался, что в последний момент свадьба может сорваться, по причинам, независящим от него, чего бы очень не хотелось.
Во время кратковременных встреч с красавицей-невестой, Хайрулла начинал обильно потеть то ли от волнения, то ли от похоти. Бисеринки пота скатывались по красному лицу, а рубашка мгновенно пропитывалась влагой, особенно в районе подмышек.
Лоснящаяся физиономия и кислый запах, исходящий от него, естественно, не добавляли ему привлекательности, хотя, сам он мнил себя красавцем. Об этом наперебой твердили продажные девки, коих здоровяк пользовал, направо и налево, в своё удовольствие, стараясь утолить дичайший голод.
На рябом лице, с раздвоенным подбородком, рыжели редкие волосёшки, намекая на подобие бороды. Хайрулла тщательно расчёсывал их каждое утро, придирчиво рассматривая себя в зеркале. Он считался завидной партией, любая была бы рада выйти за него.
Вот только ему никто не нужен, кроме дочери Самандара, именно она родит ему множество наследников, которых он с удовольствием ей заделает. Глядя на неё, жених мысленно представлял, как именно это произойдёт, и потел ещё больше.
Меж тем, девушка подавала еду и брезгливо отводила от почётного
