ко мне взрослой. Это было всего семь раз, но все они дались мне тяжело. Не превратить наше общение в эротические сны было трудно, но вполне выполнимо. Она уже не была обиженной девочкой, которую не понимают. Она стала взрослой женщиной, глаза светились все такой же добротой, но там же была и уверенность в себе, которой ей раньше не хватало. Она нашла свое место в мире, она знает чего хочет и идёт к цели. Самодостаточна и независима.
А самое главное, чего больше не было в ее глазах, это той самой безграничной радости от встречи со мной. Она больше не смотрела на меня, как будто я и есть ее мир. А таким я и был, когда только я понимал и принимал ее такую, какая она есть. Больше она не заваливала меня вопросами, говорила четко и по делу, но так мягко звучал ее голос, как будто в уши сладкую вату затолкали.
Все что я мог, так это любоваться ей и иногда переспрашивать, потому что я слушал и ничего не слышал.
Но фразу, про свадьбу я услышал сразу. Как в лаву окунули и оставили там гореть. Еле сдержался, что бы не вырвались рога и крылья, что бы тьма по венам не побежала, что бы не напугать ее. Напрягся так, как ни в одном бою не напрягался. Как будто душу вынули, порвали, как листочек и вставили обратно. Я за это время с ней чуть с ума не сошел, думал, что накинусь прямо там, помечу, что бы все знали чья она на самом деле.
Но не могу я так с ней. Может, была бы не она, а такая же дерзкая и упрямая девушка, как Аня, даже подумать бы не дал ни ей, ни себе.
А тут нежная, ранимая и спокойная. В глазах целое небо, а душе целая вселенная. Она кажется ангелом, который пришел, что бы сказать, что я в рай не попаду. Такую трогать страшно, рассыплется, растает. Такую только носить на руках, целовать ее нежно и трепетно.
И в тоже время, что я могу ей дать? У меня даже дома нет, куда привести ее. Я не политик, при дворце мне делать нечего. Ничего не понимаю в артефактах. Учить подрастающее поколение в академии? Да на практике и так все было ясно. У меня ничего не получается.
Эванс, мне кажется, все может. Когда все закончится и он вернет Аню, он возглавит дознавателей. Закончив академию, Аня станет его помощницей. После того, что она устроила с Солой, я бы тоже не выпускал ее из поля зрения.
Только если идти в боевики на гражданке, да их и так достаточно…
Да и я, если честно, не привык к городской жизни, даже за семь лет жизни в столице.
А ещё… На войне нет женщин. Только парочка лекарей и то потому что они на границе с истинными. Меня вообще противоположенный пол не интересовал, а после снов с Анабель и подавно. Какая чистая и нежная девушка не будет спать не со своим мужем, а на других у меня и не встанет.
Зато на фантазии о ней стоит колом и ничерта с ним не сделаешь, только самому справляться.
Кому расскажешь — засмеют. Сорокалетний девственник-онанист. Самому смешно.
Пока я вновь мечтал о девушке, которая так далеко, что и представить страшно, Эванс и Вильц уже тащили огромные камни к границе.
Граница представляет собой защитную стену, за которой клубится тьма. Она окружает всю нашу страну. Те, кто туда заходил — пропадали. Никто не знает, что там. Защитная стена поддерживается нашими бойцами, но случаются разрывы, из которых появляются разные чудовища, на разный вкус, но один цвет — черный. Монстры по формам не повторяются, но все имеют клыкастый рот, которым пожирают магов и зверей. А растения, к которым они прикасаются — засыхают. Поэтому приграничная зона — выезженные пустыри, что бы они не брали силы даже из растений.
Интересно, как вампир и русал собираются остаться в живых, когда выпустят эту тьму?
Дотащив, ребята создали крохотный разрыв, через который струйкой полилась тьма.
Но увы… Снова мимо. Черный дым обволакивает камень, но внутрь не проникает. Но это уже результат, раньше тьма ползла дальше, потом собиралась рядом с булыжником, теперь прилипает к нему.
— Ну, что ж, — принц потёр руки, — Уже лучше, — и довольно улыбнулся, закрывая разрыв.
— Все равно плохо, — рычал Эв и собирал волосы в кулак на макушке, — Надо больше…
— Чего больше? — лениво спросил я, засовывая руки в карманы.
— Всего! Я не знаю, всего надо больше!
Эванс уже натурально психовал. Да, вот обратная сторона истинности — полное дерьмо.
А может мне не стоит идти в тот мир? Может, Эванс и сам справится? Заберёт Аню и вернётся.
Зачем мне видеть Анабель? Что бы потом так же рвать волосы на голове?
— А зачем тогда жить? — отец опустил свою руку мне на плечо, когда я задал ему все эти вопросы.
Что бы не происходило, сколько бы не виделись и каким бы строгим и грозным он не был, мы всегда были близки.
— Зачем все это, если не ради женщин и детей?
Он смотрел мне прямо в глаза. Он не понаслышке знает о чем говорит. Когда пара умирает, демон тоже погибает вслед, но мой отец остался жив. Жив, ради меня и он мучается ради меня, живя с невероятной болью потери каждый день. Он бы хотел отправится на покой, но он мечтает видеть меня счастливым, хоть и не знает чем помочь.
— Передашь это Анабель? Только Эвансу пока не говори, если ничего не получится, то он ещё больше начнет сходить с ума, — быстро говорил принц, когда, после обеда во дворце, мы вышли на террасу, — Пускай сделает все как в записке. Аня ей переведет, если она наш не понимает. А как вы общаетесь? У Ани сережки-артефакты.
— На мне всегда висит переводчик, на границе часто можно встретить носителей другого языка, — я достал цепочку с маминым кольцом, — Не везде общаются на общем языке. Для этого и
