оставшегося снаружи. Шпандау часто имел дело с богачами и знаменитостями и если чему и завидовал, то вовсе не деньгам и славе, а их способности чувствовать себя в своем поместье как в панцире, словно они гигантские броненосцы. Конечно, это была иллюзия. На деле они даже беззащитнее обычных людей, и профессия Шпандау — а он был частным детективом, клиенты которого принадлежали в основном к голливудской элите, — научила его понимать, что разного рода неприятности могут постигнуть и звезд. Однако, как бы там ни было, а в этом доме действительно создавалось ощущение безопасности, и Шпандау невольно вспомнил о собственном одиноком домике в долине, о своем ветхом панцире — сквозь его щели неумолимо просачивалась жестокая реальность.
— Кажется, я никогда раньше не сталкивалась с частными сыщиками.
— Дух захватывает, да?
Она рассмеялась. Это был приятный, искренний смех.
— Полагаю, вы из разряда детективов-остряков, которые убивают главного злодея и целуют девушку в последней сцене.
— Обычно с точностью до наоборот, — заметил Шпандау, — но я не теряю надежды.
— Вы знакомы с работами Анны?
— Конечно. За последнее время она не создала ничего нового.
— Я буду вам признательна, если вы не станете упоминать об этом при ней.
Шпандау кивнул.
— Могу я взглянуть на шарф? И на письма тоже?
— Я принесу. Анна наверху, в бассейне. Сейчас схожу к ней и скажу, что вы пришли. А пока хотите чего-нибудь? Кофе? Воды?
— Нет, спасибо.
Она вышла.
Анна нарезала круги в бассейне. Пам постояла, ожидая, когда сестра закончит. Наконец Анна выбралась из воды, и Пам подала ей полотенце. Снова постояла, пока Анна вытиралась.
— У нас в гостях детектив, — сообщила Пам.
— Слушай, я не хочу сейчас с этим разбираться. Мне нужно писать эту чертову речь к открытию театра, да и Канны не за горами. Ты уже нашла место, где мы остановимся?
— Пока все к тому, чтобы выбрать то уютное старинное гнездышко среди холмов.
— Может, не стоит мне туда ехать?
— Ты уже приняла приглашение и внесена в официальные списки.
— Там же будет дурдом.
— Там всегда дурдом, каждый май, уже целых полвека. Но это дурдом с развлечениями. Они тебя примут как родную, посмотришь несколько фильмов и выберешь те, что тебе понравятся. Разве это так сложно? Ладно тебе дуться, ты же знаешь: получить туда приглашение — великая честь.
— Политика фестиваля — полное дерьмо, и у меня что-то нет желания ежедневно ругаться с гребаными французами, а ведь так и будет. Я все пытаюсь понять, зачем они меня позвали. У них же всегда есть какие-то скрытые мотивы. Андрей везет туда свой фильм. Они, черт бы их побрал, любят Андрея, он их хренов русский парень с плакатов. Он и его нескончаемые, скучные, претенциозные фильмы.
— Когда ты сама в них играла, то почему-то не считала их нескончаемыми, скучными или претенциозными.
— Мы сделали с этим говнюком два фильма, а я так ни одного из них и не поняла. Все остальные произносили свои реплики по-русски, а он скармливал мне мои на английском, при выключенной камере. И весь хренов сценарий был на кириллице. Я так и не врубилась, о чем фильм, не исключаю, что и остальные тоже, особенно сам Андрей. Его секрет — напустить побольше тумана, тогда фильм можно трактовать как угодно. Единственный талант Андрея — делать вид, будто он знает, что делает, поэтому все остальные просто идут за ним. Но трахался он божественно, это да. А кто еще в жюри? Кто из женщин?
— Наверняка Кэт Берроуз.
— Эта английская подстилка? Андрей и ее имел. Господи, ты понимаешь, что они задумали? Они специально, так подбирают жюри. Лягушатники чертовы, они наслышаны о его репутации. Думают, если мы побывали в его постели, то обязательно за него проголосуем.
— А ты не проголосуешь?
— Господи, ну, может, и да. В отличие от его фильмов, уж в хорошем сексе-то я кое-что понимаю.
— Так что там с частным сыщиком? Поговори с ним хотя бы ради меня. Чтобы я могла спать спокойно.
— А как он выглядит?
Пам вздохнула.
— Высокий. Брюнет. Мускулистый. На нем ковбойские сапоги.
— О-о, — только и сказала Анна.
— Еще у него перебит нос.
— Как думаешь, он мне понравится?
— Он не производит впечатление мужчины, который с ходу даст тебе запрыгнуть к нему на колени, — ответила Пам.
— Да, но если я сама захочу? — возразила Анна.
— Я бы не удивилась…
— Тогда давай его сюда, — велела Анна.
— Я бы на твоем месте приняла его одетой.
— Но я еще не закончила плавать.
— Хорошо, — согласилась Пам. — Но ведь ты только что вылезла из воды и вытерлась, чтобы отдохнуть. Слушай, не сомневаюсь, что он придет в восторг при виде твоего соблазнительного тела, но уж слишком все это напоминает сводничество. Извини за прямоту.
— С каких это пор ты заделалась святошей? — спросила Анна.
— Ха, — сказала Пам, — думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы сверкать задницей перед незнакомцами.
— Солнышко, это та самая бесценная задница, которая регулярно обеспечивает тебе зарплату, — уточнила Анна. — К тому же никто пока не жаловался. Покажи ему дом, а потом приведи сюда.
Шпандау смотрел сквозь высокие стеклянные двери, ведущие на балкон. Оттуда, поверх деревьев, открывался вид на Сансет-стрит и дальше, на самое сердце Лос-Анджелеса, почти до аэропорта. Если вы собираетесь обосноваться в Лос-Анджелесе, то лучше всего именно так — в великолепном особняке на склоне холма, поближе к ангелам и подальше от копошащейся внизу нищей шелупони, которой ты служишь примером для подражания. Статус в Голливуде — это всё; он постоянно напоминает этим людишкам о твоем положении, но не дает им ни малейшего шанса дотянуться до тебя. Шпандау услышал шаги и обернулся.
— Впечатляющий вид, — сказал он.
— Да уж, — согласилась Пам. — Пойдемте…
Она провела его по всему владенью.
— Если честно, тут сейчас мало что делается для обеспечения безопасности. В этом просто нет нужды, если вы понимаете, о чем я. Другое дело — несколько лет назад. А сейчас она уже не привлекает того внимания, что раньше. Думаю, эти письма ей на самом деле даже польстили. Раньше она получала куда больше корреспонденции.
Пам ткнула пальцем вправо, потом влево.
— Вдоль всей усадьбы тянется ограда, на ней установлены камеры. По ночам охрана обходит территорию и проверяет, что и как. Ворота открываются и закрываются из дома, и, конечно, на них тоже имеется камера.
— Не так уж это и много.
— Так ведь и нужды не было. Думаете, сейчас появилась реальная опасность?
— Посмотрим, — ответил Шпандау.
— Наступили нелегкие времена. Ролей все меньше, а
