поболтать. У вас очень приятный голос.
– К сожалению, я не могу, – произнесла она. – Мы с вами и так уже довольно долго занимаем линию…
– А если это моё желание? – настаивал он.
– Тогда я должна зарегистрировать его и поставить в очередь на исполнение. Я не исполняю желаний, – пояснила она. – И после того как вы изложите своё желание, оно не начнет исполняться немедленно, поэтому наш разговор всё равно будет закончен. А потом…
Она вдруг рассмеялась.
– Я никогда даже не представляла себя в роли желания, – пояснила она свой смех. – Не знаю даже, как такое ваше желание могло бы исполниться.
– Но оно исполнится? – спросил он.
– Вне всяких сомнений, – произнесла она совершенно серьезно и даже несколько буднично. – В нашем бюро не было ни одного случая, чтобы заказ остался без удовлетворения.
– Знаете, мне даже страшно стало, – добавила она несколько секунд спустя. – Я как представила себя в роли чьёго–то желания… Это же я самой себе уже, вроде как, и не принадлежу…
– Да, – кивнул он. – Быть чьим–то желанием – большая ответственность.
– Наверное, – согласилась она. – Я никогда об этом не думала… Странно…
– Да. А представьте себе, что я пожелаю большего, чем просто несколько минут разговора с вами. Представьте, что я захочу, скажем…
– Вы меня пугаете! – не дала она ему договорить. Сказано было шутливо, но… но может быть, не так уж и шутя.
Он уже должен быть в театре. Через полчаса начнется репетиция.
Нет, его это уже не касается – ведь он принял решение… Позвонить. Он должен позвонить.
А вместо этого он уже полчаса ведёт никчёмный разговор с диспетчером лоховодческой фирмочки.
– А могу я загадать желание, которое… которое, скажем, причинит вред другим людям? – спросил он.
– Можете, – ответила она. – Вы можете сформулировать любое желание. И любое ваше желание так или иначе будет исполнено.
– Вам это не кажется несправедливым?
– Любое, даже самое личное желание, всегда кого–нибудь задевает, – ответила она. – И даже если вы попросите о справедливости, всегда ведь найдется кто–то, для кого ваша справедливость окажется чем–то противоположным и нежелательным.
Она сказала это быстро, не задумываясь. Наверное, думала об этом не раз.
– Но наша фирма работает очень грамотно. Никакого явного вреда никому причинено не будет.
– Вы меня не поняли, – покачал он головой и перенёс трубку к другому уху. Правое уже ломило. – Я имел в виду желание, прямо направленное на причинение вреда другому человеку. Ну например, если я пожелаю чьей–то смерти. Ужасной и мучительной.
– А… вы об этом… – её голос изменился. Он как–будто треснул изнутри. Стал сухим и ломким.
Она замолчала.
– И? – торопил он её с ответом.
– Я зарегистрирую любое ваше желание. Абсолютно любое.
– И оно будет исполнено? – не отпускал он её.
– Наша организация называется «бюро добрых услуг», – сказала она.
– Оно будет исполнено?! – почти крикнул он.
– Да, – выдохнула она едва слышно.
Нет, это не то. Это не лоховодческая компания. Это что–то иное. Она должна была ответить «нет». Она не должна была вот так буднично и уверенно обо всём говорить. И никакого заигрывания. Ни малейшего намека на установку близкого контакта. Так что же это? Куда он попал?
– И вы полагаете это справедливым? – спросил он устало. – Любой может позвонить вам и пожелать несчастья для ближнего своего?
– Я не занимаюсь вопросами справедливости, – ответила она отстранённо. – Я всего лишь оператор регистрации желаний.
– Но свое мнение–то вы имеете, чёрт вас побери!? – прикрикнул он на неё.
– Имею, – ответила она тихо. – И не надо на меня кричать. Я приму и зарегистрирую любое ваше желание. Любое ваше желание будет исполнено. Но желания явного ущерба другим лицам или самому себе пойдут через другое ведомство.
Бред. Какое еще ведомство?
– Бред. Какое ещё ведомство? – озвучил он свою мысль. – «Бюро злых услуг»?
– Что–то вроде этого, – кивнула она.
– Так–так… А кто возьмёт на себя ответственность за содеянное?
– Я уже говорила вам: всю ответственность за качество желания несёт клиент. То есть вы.
– Ну хоть это утешает, – вздохнул он. – Другими словами, ваше бюро готово сделать для меня то, чего не могу или не умею сделать для себя я сам. Совершенно безвозмездно. Но под мою ответственность.
– Вы очень точно выразили принцип работы нашего бюро, – согласилась она.
– Забавно… Забавно…
Наступила тишина. В трубке он слабо слышал другие женские голоса – наверное такие же операторы регистрации желаний разговаривали с клиентами. И быть может, одна из этих операторов сейчас регистрирует желание тридцати трёх несчастий вот конкретно для него, Корягина Виктора Анатольевича… Забавно…
Тьфу… Неужели он принимает весь этот бред всерьёз?!
– Забавно, – повторил он. – Скажите, девушка, а как… я имею в виду, в чём будет выражаться моя ответственность?
– Это зависит от многих обстоятельств.
– А поконкретнее?
– Это зависит от очень многих обстоятельств, – повторила она. – Мне слишком долго придётся перечислять все возможные нюансы в расчёте меры ответственности клиента. Многих из них я могу просто не знать.
– Ну скажите, хотя бы, в утешение: мера ответственности пропорциональна желанию?
– Всегда, – коротко ответила она.
– Ну и чему, например, будет равна мера ответственности за ниспосланный мне миллион долларов?
– Она будет равна миллиону долларов.
Он рассмеялся. Ну да, разумеется, чему же ещё может быть равен миллион долларов, как ни самому себе!
Его смех, наверное, напомнил ей об её обязанностях.
– Итак? – спросила она. – Вы готовы сформулировать ваше желание?
– Сформулировать… – повторил он. – Сформулировать… Ну отчего же не сформулировать.
И вот тут ему вдруг стало страшно.
Или нет, не страшно. Но как–то не по себе. В начале этого странного разговора он внутренне исходил из того, что случайно нарвался на какую–то мошенническую компанию, или на глупый розыгрыш.
Потом, в процессе беседы с «оператором регистрации желаний» что–то пошло не так, и это «что–то» подспудно изменило его отношение к разговору. Незаметно для него самого изменило.
Ну и опять же глупую общечеловеческую слабость верить в чудеса следует тоже принять во внимание.
В общем, он не знал сейчас, что сказать. И это определённо говорило о том, что его отношение к «бюро добрых услуг» изменилось. Иначе что мешало ему ляпнуть первое, что пришло бы в голову… Ан нет – извечное человеческое «а вдруг правда!» сейчас стрекотало внутри черепной коробки, щекотало темечко изнутри, билось в паутине извилин.
– Слушаю вас, – поторопила она.
– Да–да, – отозвался он, лихорадочно соображая. – Одну минуту… Решение–то, сами понимаете, не из легких.
– Понимаю, – согласилась она.
На часах было 8:52. Через восемь минут начнется репетиция. В это время он всегда был уже в театре. К этому времени он уже успевал
